Постановление Петроградского городского революционного трибунала по делу бывшего Главного комиссара Военного контроля И.С. Плотникова (Маркмана)

24 июня 1919 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

24 июня 1919 года Петроградский городской революционный трибунал, рассмотрев в распорядительном заседании препровожденное Петроградскою губернскою чрезвычайною комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией дело об И.С. Плотникове, С.И. Коган-Плотниковой, В.Л. Борщевском и В.И. Данилове, нашел следующее:

I. Обвиняемый И.С. Плотников

Исаак Соломонович Плотников, бывший Главный комиссар Военного контроля, обвиняется в злоупотреблении властью, которое выразилось в постоянных и массовых незаконных продажах с расценкой по собственному усмотрению конфискованных вещей из кладовых вверенного ему учреждения.

При этом продавались не только предметы первой необходимости, но и предметы роскоши (шелковая материя, шелковые чулки, горностаевые меха, часы и пр.). Продажа производилась не только служащим Военного контроля, но даже и частным лицам, причем одно из этих лиц – брат самого Плотникова (Л.С. Маркман), крупный петроградский коммерсант и капиталист; другое лицо – экономка второго его брата (М.С. Плотникова), акционера-миллионера, скрывшегося во время Октябрьской революции за границу в Данию, эта экономка (Е.Р. Дуглас) проживала на одной квартире с И.С. Плотниковым, в конце минувшего года также уехала за границу, причем на вокзал провожала ее жена И.С. Плотникова. Незаконная продажа конфискованных вещей является безусловным преступлением со стороны Главного комиссара Плотникова, так как, по показаниям его ближайшего помощника В.Л. Борщевского, у них была ими же самим[и] утвержденная инструкция, требующая сдачи конфискованных вещей в соответствующие учреждения, а именно: продовольствия – в Комиссариат продовольствия, обуви – в Бюро по распределению обуви, металлов – в Бюро по распределению металлов и т. п.

2. Усугубляющим вину Плотникова обстоятельством является то, что не только с его ведома, но даже по его личному распоряжению и при его личном участии совместно с женой и другими ответственными служащими были произведены крупные выдачи и крупные изъятия конфискованных вещей из кладовых вверенного ему учреждения, накануне передачи этих кладовых в ведение нового заведующего. Сделано это было в неприсутственный день, в который никаких выдач до того времени не производилось и новый заведующий был поставлен об этом в известность, так как он на свой вопрос, будут ли именно в этот неприсутственный день открыты кладовые, он получил отрицательный ответ. По показанию свидетелей, изъятие конфискованных вещей производилось исключительно потому, что на другой день все кладовые должны были перейти к новому заведующему, и тогда нельзя было бы незаконно воспользоваться достоянием Советской Республики. Самому Главному комиссару один из служащих даже задал вопрос, не являются ли его действия преступными, но он ответил на этот вопрос молчанием, сам же предложил этому служащему принять участие в отобрании конфискованных вещей для себя и для других и тем принял на себя всю тяжесть ответственности за совершаемое преступление.

3. Еще более тяжким преступлением Главного комиссара Исаака Соломоновича Плотникова является следующий его поступок. Весной минувшего года он обратился официально запиской к начальнику района пограничной стражи с предложением устроить наряд для дачи своего скрывшегося брата акционера-миллионера Михаила Сергеевича Плотникова в Сестрорецке – в целях охраны ее от разгрома красноармейцев. При этом он просил дать охрану с пограничного поста «Дюны». Начальник охраны сначала отказался это сделать, так как у него в распоряжении на ближайшем посту было не более 15-ти человек и отрывать их от охраны границы было опасно, так как постоянно ходили тревожные слухи о готовящемся наступлении белых. Однако в конце концов он вынужден был изменить свое решение от отказе, так как его убедили, что необходимо сделать одолжение для Главного комиссара Военного контроля, который намеревался в ближайшие дни переехать на жительство на указанную дачу своего брата. И действительно, на дачу эту в течение 2-х недель посылался караул из пограничников, конных, и притом ночью, т. е. тогда, когда требовалась особая бдительность на границе. По поводу этого обвинения И.С. Плотников дал крайне сбивчивые, противоречивые показания, не заслуживающие вследствие этого доверия. На первом допросе он заявил, «что роль охранителя имущества буржуазной квартиры с буржуазной обстановкой я никогда бы на себя не принял, считая это бесчестным и преступным». На втором допросе он признался, что «на даче в Сестрорецке я был два раза в минувшем году: летом ездил на дачу, чтобы посмотреть море, погулять», добавив, что «с этим посещением и ограничилось мое отношение к даче брата, никакой связи у меня с ней не было, так как у меня и мысли не было поселиться на этой даче». На третьем допросе, изобличенный в заведомой ложности своих показаний, он вынужден был исправить свое показание и признаться в том, что «я имел намерение поселиться на даче брата весной прошлого года». На вопрос, почему же он не сказал об этом на предыдущем допросе, он дал неудовлетворительный ответ: «Это прошло у меня мимолетно и я не придавал этому значения». На этом же допросе он признался, что вызывал для охраны дачи караул. Цель присылки караула, по его словам – охранить дачу для штаба подрайона. Практических мер для размещения штаба он, однако, не предпринимал, так как «был занят многосложной организационной работой, так что о том, что дача нужна для штаба, я, по всей вероятности, не говорил».

Таким образом, с несомненностью доказано, что Главный комиссар Военного контроля, злоупотребив своею властью, позволил себе в тревожное для Советской власти время снять с пограничной полосы пограничников и поставить их для охраны имущества своего брата (акционера-миллионера) от разгрома, будто бы, красноармейцами, призванными защищать Советскую Россию.

4. Также тяжким преступлением Исаака Соломоновича Плотникова по должности Главного комиссара Военного контроля является то, что он, злоупотребляя своею властью, допускал иногда досмотр багажа некоторых привилегированных пассажиров не в общем установленном порядке и месте, а просто на дому – на квартире владельцев этого багажа. Особенно преступным это является потому, что такие исключения делались для родственников и свойственников самого Главного комиссара. Так, досмотр багажа производился в упрощенном порядке на квартире вышеупомянутого брата И.С. Плотникова (Л.С. Маркман), причем сначала одними служащими были произведен досмотр и наложены ярлыки о досмотре, а затем уже после их ухода другим служащим была наложена печать, которую позабыли захватить первые служащие. При таком досмотре, конечно, не может быть никаких гарантий в том, что в багаже вообще не было ценностей или вообще чего-либо противозаконного. Особенно показателен досмотр багажа и ценного пакета некоего Гриншпуна, свойственника И.С. Плотникова, проживавшего вместе с ним на одной квартире: кроме корзин был опечатан пакет с деньгами, в котором было 30 000 рублей. Этот Гриншпун уехал, будто бы в командировку по делам Военного контроля с разведочными целями на южную границу, а на самом деле, по показаниям В.Л. Борщевского, «обманул наше доверие и перешел на сторону белых».