– Ты так и хотела бы попасть в Слизерин? – спросил Даня с любопытством – мы сидели плечо к плечу, наблюдая за первым уроком полета на метле.

– А ты – в Гриффиндор? – спросила я и, не удержавшись, положила голову ему на плечо. Сколько мы раньше спорили, какой факультет лучше…

– Определенно. Жаль, я больше не верю в магию.

– А в любовь? – спросила вдруг я. Он только улыбнулся и обнял меня, словно невзначай.

На фильме сосредоточиться почти не удавалось – слишком близко ко мне был Даня, слишком хорошо я чувствовала тепло его тела, слишком часто билось мое сердце. И я боялась, что он услышит его сумасшедший стук. Но Даня то ли не слышал, то ли делал вид, что не слышит, и ел мороженое, пытаясь время от времени накормить меня. Даже измазал им мою щеку, но тут же слизнул.

– Ты что, собака? – возмутилась я. Вроде бы ничего особенного, а сердце подпрыгнуло.

– Я твой котик, – смиренно ответил Матвеев и ловко уклонился от меня, когда я попыталась измазать подтаявшим мороженым его лицо. Пока я пыталась дотянуться до него, он умудрился вымазать мне еще и кончик носа.

На середине фильма Даня встал, чтобы принести воду, а когда вернулся, сел позади – так, что моя спина оказалась прижата к его груди. Он обнял меня, сомкнув на талии руки, и положил подбородок на мое плечо.

Нужно было расслабиться в его надежных объятиях, но мое тело было натянуто как стрела.

Слишком близко – запредельно.

Слишком нежно – болезненно нежно.

Слишком откровенно – хоть мы и были в одежде, но так прижимались друг к другу, что у меня перехватывало дыхание.

Это было настоящее испытание, и я с трудом взяла себя в руки. Но стоило мне немного расслабиться и откинуть голову назад, как Матвеев поцеловал меня в шею – осторожно, нежно, медленно спускаясь ниже и ниже, пока не дошел до выреза на футболке. А затем стал самозабвенно целовать плечо – сквозь тонкую ткань.

Его нежность околдовывала, сковывала по рукам и ногам, подчиняла себя. Я забыла, как нужно дышать. И на мгновение вообще забыла все на свете – кроме его имени.

Даня. Мой Даня.

Чувствуя жар дыхания, от которого стало легко и приятно покалывать губы, я сжала его запястье – одна рука Дани все еще были на моей талии, и он явно не собирался отпускать меня от себя. Вторую же он запустил в мои волосы, отводя их от лица назад.

– Тебе не нравится? – прошептал Даня. Его ладонь скользнула вниз по предплечью и нашла мои пальцы, чтобы крепко переплести со своими.

– Нравится. – Каждая жилка во мне будто стала хрустальной и, натянувшись до предела, тонко звенела. И сердце тоже звенело – от переполняющих его эмоций.

Даня снова поцеловал меня в шею, найдя такое чувствительное место, что я, коротко выдохнув от неожиданности в виде приятной волны по телу, вздрогнула. Будто не коснулся кожи губами, а провел по ней кусочком льда, следом капнув горячим воском.

Я повернулась к Дане, его пальцы скользнули по моему подбородку, и наши губы, наконец, встретились в поцелуе – со вкусом ванильного мороженого и упоительный, с трудом сдерживаемой страсти.

Я закрыла глаза, отвечая на поцелуй, видя перед собой сияние звездного неба и не слыша ничего, кроме стука своего беспокойного сердца.

Сначала это было мягко, неспешно, до умопомрачения ласково. Воздушно и даже возвышенно. Мы сидели в обнимку, не в силах отстраниться друг от друга, я осторожно водила пальцами по горячим плечам и спине Дани, чувствуя под тканью футболки рельеф его мышц, и в очередной раз для себя понимая, как он силен. Не просто силен, но и надежен. А Даня гладил меня по лицу, волосам, рукам, лишь изредка разрешая себе более откровенные прикосновения, хотя я безумно ждала их.

3.20

В какой-то момент поцелуй стал увереннее, чувственнее, глубже. Стал огненным. Высекал с наших губ искры, заставляя пылать и тела, и души. И в нас отчаянным алым пламенем зажглось желание быть вместе. Оно озаряло наши нетерпеливые лица, когда мы снимали друг с друга футболки; освещало руки – каждое требовательное прикосновение вызывало в нас обоих новые волны нежности, и взаимное влечение становилось все сильнее. В какой-то момент я поняла, что оно так велико, что я не отпущу Даню сегодня. И не допущу, чтобы он отпустил меня.

Не помню, когда потух экран разрядившегося ноутбука, и как я оказалась у Дани на коленях. Я обнимала его, и мои пальцы то сжимали его плечи, то оставляли едва заметные следы на спине, то оказывались в его волосах. Одной рукой он придерживал меня за спину, второй гладил по волосам, предплечью, талии, будто сдерживая себя из последних сил. А когда его рука все же оказалась под футболкой, Даня тотчас одернул ее и хотел убрать – но я не разрешила ему этого сделать. Прижала своей ладонью его ладонь к моей разгоряченной коже, не позволяя лишить меня новой волны нежности и страсти, и прикусила ему нижнюю губу. Он понял меня, и его прикосновения – сначала кончиками пальцев, невесомые и дразнящие, затем ладонью, все более и более откровенные, сводили с ума, заставляя мысленно повторять его имя, словно молитву.

Даня, Даня, мой Даня.

Стоило ему отстраниться на короткое мгновение, чтобы перевести сбившееся дыхание, как я снова притянула его к себе, завладев его губами.

Это был неизбежный поцелуй. Поцелуй-забвение. Поцелуй-искра. Поцелуй-о-котором-сложно-забыть.

Такие поцелуи меняют все. Даже людей меняют. И мы с Даней не были исключениями.

Такие поцелуи становятся чем-то большим. Значимым. Незабываемым.

Такие поцелуи создают новые Вселенные.

Мне казалось, что удерживая друг друга в объятиях, мы падаем сквозь облака, и навстречу нам несутся сверкающие созвездия. Потом, когда Даня уронил меня на спину, нависнув сверху, я не чувствовала под собой пола – мне все так же казалось, будто мы летим. Он и я. Я и он. Не отпускаем друг друга.

А еще казалось – если мы не станем ближе, то оба если не сгорим совсем, то навсегда потухнем. И мы не отпускали друг друга – жадные и влюбленные.

– Если скажешь «хватит», я остановлюсь, – хрипло сказал Даня, касаясь своим лбом моего. Он тяжело дышал, и его глаза лихорадочно блестели во тьме.

Я помотала головой, удерживая его за шею и снова притягивая к себе для нового поцелуя. Мне не хотелось останавливаться – огонь внутри был слишком силен и ярок. Мне хотелось закончить то, что мы начали в гардеробной. Я хотела получить свое. Хотела получить его. Хотела, чтобы Матвеев был только моим. И я не собиралась делиться с ним ни с кем.

Мой. Только мой.

К черту Савицкого и Каролину. К черту Стаса. К черту все проблемы. Есть только мы и наша Вселенная.

– Ты уверена? – прошептал Даня, а его учащенное дыхание обожгло висок.

– Да, – едва слышно ответила я,

Этой ночью, что укрыла нас мягкой шелковой тьмой, словно крыльями, мне было легко на это решиться. Может быть, утром я буду жалеть, но сейчас я хочу быть с ним. С человеком, который безумно мне дорог.