Он никогда в жизни не управлял вертолетом, даже понятия не имел, как это делается. Он только знал, что это очень деликатное и тонкое дело — управляться с приборами вертолета. Совсем другое дело, нежели пилотировать самолет с неподвижными крыльями.

Он обернулся и оценивающе посмотрел на русского пилота. Несмотря на прыщи и нерасполагающую внешность, в его светлых глазах было что-то упрямое и гордое. Шон знал, что военные летчики в Советском Союзе считались элитой вооруженных сил. Этот русский к тому же, наверное, был фанатичным патриотом.

«Немного же шансов заставить тебя послужить извозчиком», — предположил Шон, а затем вслух произнес:

— Ладно, господа, двинулись. — Он указал на выход, и они покорно, под дулом автомата, направились к выходу из укрытия. Когда мимо него проходил пилот, Шон остановил его и вытащил из кобуры, висящей у того на бедре, пистолет «ТТ».

— Тебе это больше не понадобится, Ваня, — сказал он и заткнул пистолет себе за пояс.

Рядом с укрытием «хайнда» помещалась хорошо укрепленная мастерская. Она была выкопана в склоне холма и накрыта сверху бревнами и мешками с песком. Шон завел пленников в это помещение и огляделся.

ФРЕЛИМО явно проиграло сражение, хотя кое-где все еще слышались выстрелы, взрывы и хлопки гранат. Сквозь завесу дыма, гари и пыли он видел, как шанганы из РЕНАМО окружают пленников и обыскивают их в поисках добычи. Он узнал несколько человек из своих расчетов. Так как «хайнды» были уничтожены, они, должно быть, решили, что могут бросить «стингеры», и бросились на холм в поисках легкой добычи.

Он видел, как один из них колет штыком сдавшегося в плен бойца ФРЕЛИМО и смеется, видя, как тот корчится в грязи, отбрыкиваясь и извиваясь в попытке избежать очередного удара штыком. Другие появлялись из землянок, нагруженные найденным оружием и разными вещами.

Шон привык к специфической этике африканских партизан, но все-таки это мародерство вывело его из себя. Он рявкнул на них, и они, признавая его власть и авторитет, даже в самый пьянящий момент победы с готовностью послушались его. Даже тот, что колол своего пленника штыком, задержался только затем, чтобы пустить несчастному пулю в затылок, а затем поспешил к Шону.

— Охраняйте этих белых пленников, — приказал он. — Если им будет нанесен какой-либо вред, генерал Чайна зажарит ваши яйца на медленном огне и заставит их съесть, — предупредил Шон.

И, не оглядываясь, Шон прошел по территории базы, отдавая приказания, призывая воющих и визжащих в триумфе победы шанганов к порядку. Впереди он увидел сержанта Альфонсо.

— Мы не сможем унести всю эту добычу, прикажи своим людям оставить лишнее, а затем я хочу, чтобы мастерские были залиты топливом и заминированы, — сказал он Альфонсо. Затем он взглянул на часы. — Скорее всего, ФРЕЛИМО контратакует базу где-то через час. К этому времени мы должны уйти.

— Нет! — Альфонсо отрицательно покачал головой. — Генерал Чайна отправил три роты, чтобы сдерживать контратаки ФРЕЛИМО. Он приказывает тебе удерживать базу до его прибытия.

Шон изумленно уставился на Альфонсо.

— Что ты несешь, черт тебя побери? Да ведь Чайна от нас в двух днях пути!

Альфонсо оскалился и покачал головой.

— Генерал Чайна будет здесь через час. Он следовал за нами с пятью подразделениями своих отборных войск. Он никогда не отставал от нас больше чем на час пути — по крайней мере, с тех пор как мы отошли от реки.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Шон. Альфонсо опять осклабился и похлопал по висевшей на спине у стоящего рядом с ним солдата рации.

— Я разговаривал с генералом десять минут назад — как только мы сбили последний русский хеншо.

— Что ж ты не сказал мне об этом раньше, дрянь ты этакая? — проворчал Шон.

— Генерал приказал мне не делать этого. Но зато он велел передать тебе, что очень доволен уничтожением хеншо, и еще сказал, что ты ему теперь как сын. Когда он придет сюда, то наградит тебя.

— Хорошо. — Шон отдал новый приказ: — Коли нам надо удерживать базу, пусть твои люди займут круговую оборону — воспользуйтесь 12,7-миллиметровыми пулеметами.

Шон замолк на полуслове, заметив, что к ним вверх по холму бежит шанганский солдат.

— Нкози!

Солдат тяжело дышал, и стоило Шону увидеть выражение его лица, он сразу понял, что тот принес плохие известия.

— Женщина? — спросил он, хватая посыльного за руку. — Белая женщина ранена?

Шанган покачал головой.

— С ней все в порядке. Это она послала меня. Это матабел, капитан Джоб. Это он ранен.

— Тяжело?

Шон уже пустился бежать и последний вопрос кинул через плечо.

— Он умирает, — крикнул шанган ему вслед, — матабел умирает.

Шон знал, где его искать, ведь он сам выбрал для Джоба позицию в рощице колючей акации. Когда Шон мчался вниз по холму, первые лучи солнца уже окрасили верхушки деревьев в золотистый цвет. С помощью двух шанганов Клодия уложила Джоба на ровную, мягкую землю под одним из деревьев. Она подложила ему под голову вещмешок и перевязала рану бинтом из индивидуального пакета.

Клодия подняла голову и воскликнула:

— Шон! Слава Богу!

Тут она заметила выражение лица Шона и вспомнила, что ее рубашка перепачкана засохшей кровью.

— Это не моя, — успокоила она его. — Со мной все в порядке.

Шон переключил все свое внимание на Джоба. Цвет лица у того был болезненный, серо-голубого оттенка, плоть, казалось, растаяла, как горячий деготь.

Шон дотронулся до его щеки: кожа была холодной, как у покойника. В отчаянии он нащупал пульс на здоровой руке Джоба, и, хотя пульс был слабым и частым, почувствовал громадное облегчение.

— Он потерял много крови, — прошептала Клодия, — но я сумела остановить кровотечение.

— Он в шоке, — пробормотал Шон, — Дай-ка я посмотрю.

— Не надо снимать повязку, — быстро предупредила Клодия, — Там что-то жуткое. Ему в плечо попал снаряд. Там самое настоящее месиво из осколков костей и мяса. Его рука держится только на клочках мышц и сухожилиях.

— Возьми с собой Матату, — резко оборвал ее Шон. — Бегите в лагерь. Узнайте, где у них там был пункт первой помощи. У русских должен быть соответствующий запас медикаментов. Найдите их. Мне нужны плазма и капельница. Бинты и перевязочный материал тоже срочно нужны. А если вы сумеете найти антисептики и болеутоляющие…

Клодия вскочила на ноги.

— Шон, я так за тебя беспокоилась! Я видела…

— Так просто от меня не избавишься. — Шон не отрывал глаз от лица Джоба. — Давай, живо! И возвращайся как можно быстрее. Матату, иди с донной и присмотри за ней.

Оба убежали. Пока они не вернутся с медикаментами, Шон ничего не мог сделать для друга. Чтобы хоть чем-то себя занять, он снял платок, смочил его из бутылки и начал стирать грязь и кровь с лица Джоба. Веки Джоба дрогнули и открылись, и Шон увидел, что тот пришел в себя.