— Вперед! — закричал Шон. — Мы почти прорвались! — И тут страх, как огромный черный зверь, придавил его и сбил дыхание. Страх стать калекой вселял в него ужас куда больший, чем возможная смерть, а сейчас земля под его ногами была буквально нашпигована железом, грозящим причинить страшные увечья.

Матату выскочил вперед, заставляя его уменьшить шаг.

— Беги за мной, бвана! — крикнул он на суахили. — Ступай туда, куда ступаю я. — И Шон подчинился, подстраиваясь под куда более короткие шаги маленького человека.

Так Матату провел его через последние пятьдесят метров минного поля, и Шон понимал, что еще никогда не встречал подобного проявления мужества и преданности одного человека другому. Еще двое шанганов подорвались на минах и остались лежать в лужах собственной крови.

Даже несмотря на ужас и возбуждение момента, Шон почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы благодарности и любви к маленькому ндоробу. Ему вдруг страшно захотелось схватить его, как детскую игрушку, и крепко сжать в объятиях. Но вместо этого он рявкнул:

— Ты так чертовски мал и худ, что тебе бы ничего не было, даже если бы ты наступил на одну из этих мин.

Матату аж засиял от удовольствия и снова побежал рядом с Шоном. Прямо перед ними возникло обложенное мешками с песком укрытие, и Шон дал по нему очередь.

Шон стрелял прямо от бедра короткими очередями. Теперь он видел в амбразуре между уложенными друг на друга мешками с песком голову пулеметчика.

Тот развернул дуло пулемета, целясь Шону в живот, и теперь был так близко, что Шон видел, как в его глазах отражаются багровые огни пожара. За мгновение до того, как прогремела очередь, Шон нырнул вперед, упав прямо под выстрелы; пули просвистели прямо над его головой, а грохот выстрелов больно ударил по барабанным перепонкам. Он подкатился прямо под амбразуру и теперь мог бы протянуть руку и коснуться дула пулемета.

Шон отстегнул от пояса гранату и, выдернув чеку, бросил ее в амбразуру. Услышав, как пулеметчик кричит что-то неразборчивое по-португальски, он улыбнулся.

— С днем рождения! — сказал он, и в этот момент граната взорвалась. Из щелей блиндажа вырвались клубы дыма и огня.

Шон прыгнул вперед и перекатился через мешки. На дне окопа корчились и извивались двое, а еще с полдюжины других оставили позицию и теперь бежали прочь, побросав оружие и крича от страха.

Шон приказал Матату прикончить раненых, а сам переставил пулемет на другую сторону окопа. Прицелившись в бегущих вверх по склону, он дал длинную очередь. Двое упали, и издали их предсмертные гримасы показались Шону счастливыми улыбками. Матату притащил стальную коробку с запасными лентами и помог Шону перезарядить пулемет.

Зарядив новую ленту с двумястами пятьюдесятью патронами, Шон опять направил ствол на убегающих в панике бойцов ФРЕЛИМО. Пули врезались в группы бегущих людей, разбрасывая их в стороны.

Шону казалось, что через минное поле прошла большая часть шанганов, которые теперь снова атаковали. С яростными криками они преследовали бегущих в страхе защитников.

Ствол пулемета так накалился, что трещал, как лошадиная подкова, только что вытащенная из кузнечного горна.

— Вперед! — Шон бросил пулемет и выпрыгнул из окопа, готовый вести своих шанганов дальше, в глубь базы, где им предстояло начать крушить вспомогательное оборудование русских.

Пока он стоял, балансируя, на краю окопа, спиной к горящим танкерам, на фоне утреннего зарева вдруг начал взмывать в воздух ужасный силуэт. Сверкая блестящими лопастями, под оглушительный вой турбин, из своего обложенного мешками с песком укрытия не более чем в двухстах метрах от того места, где стоял Шон, в воздух медленно взмыл «хайнд». Вертолет был похож на какое-то доисторическое чудовище. Он казался каким-то сверхъестественным и не от мира сего. Вертолет начал грузно разворачиваться до тех пор, пока его зеркальные глаза не уставились в упор на Шона, а дуло многоствольной пушки на турели под кабиной не направилось на него как указующий перст.

Шон потянулся и, схватив Матату за шею, бросил его на дно окопа.

Клодию больше всего потрясла внезапность начала сражения. Только что кругом царила тишина и сумеречный покой предрассветных часов, а потом вдруг тишину разорвала оглушительная какофония битвы, небо осветили ослепительные мятущиеся огни и светящиеся очереди трассирующих пуль. Ее оглушили взрывы снарядов, мин и гранат, а также треск пулеметных очередей.

Потребовалось много времени, чтобы ее глаза привыкли к ярким вспышкам света, а сама она начала хоть как-то ориентироваться в стремительном калейдоскопе битвы. Джоб показал ей то место периметра базы, где Шон вел атаку, и она с тревогой начала следить за смутными силуэтами Шона и его бойцов. Крошечные фигуры бегущих по склону холма людей были ярко освещены огнем пылающих цистерн, отбрасывая темные паукообразные тени. Их было так много, этих маленьких черных муравьев, бегущих по своим непонятным делам. Она с ужасом смотрела, как некоторые из них падают и замирают в этом хаосе движений, света и звука.

— Где Шон? — тревожно прошептала она. — Ты его видишь?

— Слева, там, где дым почти рассеялся, — ответил Джоб, и тут она различила крошечную фигурку, бегущую впереди него, как охотничий пес.

— А, теперь вижу… и его, и Матату.

В этот момент земля прямо перед бегущей парой, казалось, вздыбилась облаком пыли пламени и силуэты исчезли.

— О, Господи, нет! — громко закричала она, но стоило пыли развеяться, как она снова увидела их, по-прежнему бегущих вперед под градом трассирующих пуль, похожих на какие-то адские искры.

— Пожалуйста, пожалуйста, убереги его, — выдохнула она, когда он наконец достиг обложенного мешками с песком окопа.

— Где он? — Она вдруг осознала, что схватила руку Джоба и яростно трясет ее. — Где он, ты видишь его?

Затем Шон вдруг появился снова, на том же месте, балансируя на краю окопа в красном зареве пламени, и она громко и с облегчением всхлипнула.

Затем она увидела, как он приникает к земле, а прямо из-под земли, совсем рядом с ним, появляется чудовищный ревущий силуэт «хайнда», разворачивающего свои пушки прямо на него. Она услышала грохот его орудий и увидела фонтан взметнувшейся вверх земли и пыли, полностью скрывший от нее Шона.

— Джоб! — закричала она. — Они убили его! — И потянулась к нему снова, но он оттолкнул ее руку.

Он стоял на одном колене, держа «стингер» на правом плече. Его лицо, на котором отражались огненные блики, превратилось в неподвижную маску. Он полностью сконцентрировался, глядя в прицел.

— Быстрее! — прошептала Клодия. — Стреляй быстрее!

Ракета вылетела из длинной трубы, и как только включилось зажигание, в лицо Клодии ударили горячий воздух и раскаленные частицы пыли и жухлой травы. Она прищурилась и задержала дыхание, увидев, как ракета, оставляя за собой хвост дыма и пламени, устремилась вперед к исчезающему в темноте вертолету.