от жары, и все же Джек не чувствовал ничего кроме холода, идущего из разлома. В дальнем конце горел зловещий свет. «Как от луны. Но этого не может быть. Я же под землей. Я…»

Дома, – раздался голос из отверстия. – Ты дома, дитя.

Воспоминания обрушились на него, кусаясь и царапаясь. Выбирались из тех ментальных могил, в которых он их похоронил, – жестокие упыри, жаждущие сожрать его рассудок. Он вспомнил, как мать несла его по этому коридору, подол ее мантии с тихим шелестом волочился по земле. Пахло компостом и гнилью – дыханием живого бога, нестареющего, безымянного, вечного. А в дальнем конце коридора слышался шум воды, плещущей о камни. Возможно, прилив, вызываемый луной… или было что-то еще? Конечно, было. Он помнил болезненный свет повсюду, довольно яркий, но он постоянно двигался, менялся, следовал за ними подобно чьему-то взгляду.

«Бесчисленные глаза. Глаза, вечно наблюдающие за нами, заставляющие наших родителей делать ужасные вещи. Миллион глаз в небе, как звезды в космосе».

Джек помнил прихожан, стоящих на берегу, с лицами, закутанными в саваны, в то время как отец шел с ним на мелководье. Он помнил исходившее от жидкости тепло, только это была вовсе не вода. Жидкость была густая, как старое моторное масло, пахла землей и чем-то еще, чем-то непонятным. Чем-то древним, более старым, чем само время. Чем-то живым.

Я буду крестить тебя во имя нашего господа, – сказал Джейкоб, и Джек помнил, как смотрел на отца широко открытыми глазами, гордясь тем, что стал частью чего-то большего, чем он сам. Гордился, потому что не знал другого. И когда ты будешь готов, твоя кровь утолит голод нашего господа, и с этого великого праздника начнется новый день, когда Священные Писания Старых Обычаев будут снова известны.

Джек с отвисшей челюстью смотрел в коридор, слезы застилали ему глаза, а сердце билось так сильно, что было больно в груди. Все худшие воспоминания, бесконечные кошмары теперь манили вперед. Место его крещения находилось за этим проходом – невероятной пространственной аномалией, – ведущим в какое-то иное место, где жила луна, звезды были глазами, а единственный свет источался богом, породившим его.

Ему хотелось развернуться и убежать, бросить всех, вернуться через лес к машине и уехать как можно дальше. Вся храбрость улетучилась при виде тропы, ведущей к его судьбе. «Я не могу сделать это, – сказал он себе. – Не могу. Не могу…»

– Джек!

Лестница задребезжала, и он увидел, как по ней спускаются Райли и Стефани. Мальчик спрыгнул, пропустив последние несколько ступенек и жестко приземлившись на ноги. Спустя мгновение его тетя последовала за ним, и вместе они бросились по каменным ступеням к стоящему в центре помещения Джеку.

– Что случилось? Где Чак?

Райли запнулся, смахивая слезы, а Стефани покачала головой.

– Они здесь, Джек. А Чак…

Сестра в конце концов расплакалась, и Джек закрыл глаза. Силы внезапно покинули его, мышцы будто превратились в желе.

– Что насчет пистолета?

Лицо у Стефани вытянулось, когда она сунула руку себе за пояс. Подняла дрожащую руку и прикрыла рот, растерянно мотая головой.

– Наверное, выронила его. Я не могу… черт, поверить не могу в это.

Джек хотел сказать, что все в порядке, но времени на утешения не оставалось. Он снова посмотрел на разлом, молясь тому, кто это слышал, чтобы его бабушка была где-то там. Молясь, чтобы она спасла их.

Сверху раздался голос, заполнив помещение ревущим эхом, от которого у Джека застыло сердце. Из отверстия на них смотрел Джейкоб Мастерс, его холодные голубые глаза мерцали в темноте.

– Мои маленькие агнцы. Я так рад, что все вы пришли домой.

Джек не стал ждать. Он взял Райли и Стефани за руки и повел их к единственному выходу. Коридор перед ними светился от голодного ожидания, а из другого конца раздавался утробный стрекот, похожий на смех.

Глава двадцать пятая

1

Их фонарики освещали путь, демонстрируя пол, кишащий земляными паразитами. Черви и другие насекомые извивались на каждой поверхности, скользили и ползали вдоль медленного потока черной жидкости, текущего из другого конца коридора. Каменные стены были покрыты мерцающей пленкой и походили на окна под дождем. К стоящему в воздухе смраду примешивался запах соли.

– Как такое вообще возможно? – сухой голос Стефани эхом разнесся по узкому коридору.

– Мы же под землей, – произнес Райли, сжимая ей руку. – Откуда там свет? Ребята, вы видите это?

– Я вижу, – ответил Джек, ловя взгляд Стефани. – Мы были здесь раньше.

Окутанные тревожной тишиной, они осторожно ступали по шевелящемуся полу. Воздух наполнился низким гулом, пропитывая Стефани нарастающим страхом, от которого она не могла избавиться.

«Я была здесь, – подумала она. – Вот где это произошло. Этот сукин сын надругался здесь над нами. Изнасиловал. Хотел нас здесь убить». По спине у нее пробежал холодок.

Сзади донесся голос Чака, наполнив пещеру низким резонирующим эхом.

– Стеф, тебе не убежать от нас. Поверь, это не так уж и плохо. Обещаю. Все, что тебе нужно делать, это страдать.

Джек положил руку ей на плечо, подталкивая вперед.

– Не оглядывайся. Доверься мне, хорошо?

Стефани действительно доверяла ему, но импульс был слишком сильным. Ей почти на инстинктивном уровне захотелось сделать то, от чего Джек ее отговаривал. Оглянувшись через плечо, она увидела у входа в туннель их отца. Тот парил над полом, а его босые ноги волочились по земле. Сьюзан стояла рядом, ее голое тело покрывала корка из крови и черной грязи. По потолку над ними, подобно насекомому, ползал Зик. Когда она осознала, что глаза у него висят на некотором расстоянии от черепа, живот у нее скрутило. К Зику присоединился Бобби. Он перемещался по потолку на четвереньках, а его грязный галстук свешивался вниз, словно поникшая антенна. «О боже, что с ними случилось? Что…»

– Стеф. – Из-за спины у их отца появился Чак, присел у ног старика и пополз вдоль реки из червей. Сунул руку в шевелящийся поток, поднес ко рту пригоршню грязи и проглотил. Затем посмотрел на Стефани и ухмыльнулся.

– Мы можем стать со Старыми Обычаями одним целым, Стеф. Немного страданий, и все. – Он втянул пухлого дождевого червя между вымазанных в грязи губ, словно ниточку спагетти. – Будешь страдать ради нашего господа?

Стефани отвернулась и подтолкнула Райли вперед. Ее разбитое сердце ныло. Окружающий туннель мерцал и извивался. Каменная кладка уступала место выпуклым, мясистым наростам, из пор которых сочилась темная сукровица.

«Это не туннель. Это горло, и оно нас заглатывает».

2