Торговец с сестерцием ощущает неловкость, ему никогда не привыкнуть к подобному зрелищу. Здесь работают десятки, а может быть, и сотни рабов, кто — в тени каменных отвесов, кто — на солнце, чьи палящие лучи уже добрались до скалы. Мимо него двое проводят раненого рабочего. Отводят пострадавшего к лачуге сторожевого поста. Осколок камня попал ему в глаз и практически лишил чувств.

Труд здесь очень опасен и не предполагает остановок. Это похоже на непрерывный сборочный конвейер.

Первым делом нужно высечь борозды с помощью простейших зубил и молотков. Это самая изматывающая часть работ. Затем в полученные насечки вставляют деревянные клинья и заливают водой. Дерево постепенно разбухает и дробит скальную породу как раз в отмеченном месте, отделяя громадные блоки весом в пять-шесть тонн. Затем их двигают, используя деревянные лебедки и небольшие подъемные краны. Сердце обливается кровью, когда видишь, как надрываются худющие малолетки, у которых нет будущего. Это бесчеловечно. Данная эпоха заключает в себе не только множество чудес, но и море жестокости.

Ребенок утирает сопливый нос тыльной стороной руки и бежит набрать воды для старика-раба. Надсмотрщик орет на парнишку, хватает камень и швыряет в него, но тот проворно изворачивается, избегая наказания. В подобных местах устанавливаются чудовищные отношения между надсмотрщиками и рабами: охранники часто оказываются настоящими карателями, испытывая наслаждение от власти над другими и от вида их страдания.

Алексис с товарищем зашли забрать несколько баз и капителей для колонн, которые заранее заказали. Они проходят мимо участка, где рабы, выстроившись в линию, пробивают глубокие борозды в скальной породе. Действительно, двадцатью годами ранее в римских каменоломнях была введена новаторская технология повышения продуктивности работ. Выбрана самая тяжелая кирка, чтобы как можно глубже вонзиться в твердь мрамора. Используя этот инструмент и выстроившись в очередь, рабы работают с наибольшей выгодой. Затем блоки грубо обтачиваются без специальной обработки. Поистине великим нововведением является тот факт, что не приходится ожидать конкретных указаний, изготавливая «полуфабрикаты» колонн, капителей и саркофагов без дальнейшей окончательной отделки. Все эти формы изготавливаются серийно, складируются и отсылаются в различные точки империи, где в цехах каменотесов они обрабатываются по вкусу покупателей. По сути перед нами — система серийного производства допромышленного образца. Представьте себе, что у саркофагов зачастую одна стенка вытачивается в два раза толще другой, поскольку сюда включается и будущая крышка, которую каменотесы в городских мастерских должны потом «изъять» из толщи собственными тесаками.

Внимание наших двух коммерсантов привлекает любопытная деревянная конструкция, производящая страшный шум. Они приближаются. На первый взгляд ее можно принять за водное колесо, приводимое в движение напором течения, как в случае с мельницей. Но это отличается тем, что снабжено механизмом с зубчиками, очень похожим на машины, изобретенные Леонардо да Винчи, — движение такого колеса воздействует на пилу, а та постепенно рассекает блок мрамора. Такая вещь нас крайне изумляет. Ведь это — настоящий камнерезный станок… Значит, древние были в высшей степени способны соорудить его, а также сэкономить человеческий труд. Нужен только один раб, присматривающий за машиной (которая в данном случае становится «рабом раба»).

Почему же такая технология не приобрела более крупные масштабы?

В римскую эпоху встречаются некоторые примеры «автоматизации» труда, например в Барбегале, во Франции. Там система водных колес запускала в работу целую цепочку мельниц, вместе с тем задействуя некое подобие «канатного подъемника», к которому были прикреплены тележки, непрерывно поставлявшие на мельницы мешки с зерном. Однако главным соображением римлянина было следующее: а для чего, собственно, нужна автоматизация? У нас есть рабы, исполняющие ту же работу задаром… Может, как раз этот фактор препятствовал распространению технологий, которыми, как показывают археологические находки, римляне владели.

Упомянутый механизм для резки мрамора был, не без определенной гордости, изображен среди рельефов саркофага некоего мужчины, живущего как раз в Эфесе. Разумеется, саркофага мраморного.

Итак, заказ для двух торговцев исполнен: тридцать восемь коринфских капителей с едва намеченным рисунком листьев, который нужно доработать. Не требуется много времени, чтобы погрузить все на судно. Всего пару часов. Это время можно провести на веранде небольшого постоялого двора, где обычно ночуют покупатели. Пока негоциант, у которого находится наша монета, ожидает здесь, беседуя и потягивая вино, — другой флиртует с официанткой и отправляется с ней на второй этаж. Данное поведение привычно, ибо предполагается, что все хозяйки и официантки заведений готовы оказать сексуальные услуги наравне с проститутками.

Корабль спешно загружен. Капители складываются наподобие перевернутых бокалов поверх баз для колонн. Благодаря подобной группировке «мраморных пар» трюм заполняется мгновенно. Когда корабль ложится на курс, выясняется, что он загружен под завязку, тяжел и продвигается с трудом. Течение несет их на север вдоль береговой линии.

Уже смеркается, море начинает волноваться. Темные тучи заслоняют звезды, волны вырастают на глазах. Плыть дальше было бы настоящим безумием, поскольку ночь уже близка, а море разбушевалось. Поэтому путники пытаются найти место, где бы пристать на участке берега, зажатом между двумя небольшими мысами.

Однако этого недостаточно. Ветер и волны толкают их к побережью. Паруса спущены, кто-то из экипажа продолжает закидывать в воду и снова вытаскивать на борт лот, то есть свинцовую гирю на веревке, чтобы установить глубину вод, замеряя, насколько глубоко будет утянут ко дну трос.

Еще один моряк крутит ручку трюмового насоса, сливая воду, просочившуюся в трюм, когда водой залило палубу. Все тщетно, корабль стремительно несется к берегу. В полумгле Алексис вместе с другим торговцем различают седые гребни волн, бьющихся о борта судна.

Один из членов экипажа незамедлительно бросает якорь, чтобы противостоять скорости корабля. Все бесполезно. Носом вздымаясь над зыбью волн, судно скачет, словно на водном родео, морские волны бьются о его борта. Затем наступает кульминация зрелища, киль за что-то цепляется, не исключено, что за подземный риф. Корабль начинает вращение вокруг этой точки и кренится набок под напором волн. Груз в трюме получает настоящую встряску и смещает центр тяжести. В результате судно теряет равновесие.

Алексис с ужасом следит, как корабль неумолимо продолжает свой крен набок. После подземного толчка в боку, видимо, образовалась пробоина, поскольку посудина, похоже, начинает оседать в морскую пучину… Действительно, насос выкачивает огромное количество воды. Словно у судна вскрылось внутреннее кровотечение…

Слишком поздно предпринимать какие-то иные маневры. Вода уже перехлестнулась на палубу и разливается повсюду. Достигнув большого люка, ведущего в трюм, она с шумом устремляется внутрь. Все кончено, спасайся кто может… Судно уверенно идет ко дну, стремительно, как нож, погружаясь в море.