Что до всех прочих, их следует выслать и взять с них обязательство никогда более не возвращаться, а также письменное согласие, в том случае если они все-таки когда-либо вернутся, подвергнуться пожизненному тюремному заключению, а имущество свое увидеть конфискованным. Эти люди не укрепят сил французов, ибо у них недостанет ни духу, ни энергии сражаться вместе с французскими войсками; они не смогут усугубить наши бедствия по той же причине своей трусости, а мы таким образом избавимся от зловредного и безнравственного племени, которое никогда чистосердечно не примет нашу сторону, и потеря нескольких тысяч подобных негодяев — это лишь благо для государства, кое от них очистится; очищение оке сие производите, основываясь не на доносах, а на фактах — таких, как оказание услуг врагам короля и отечества, заключение союзов с названными врагами; действуйте, говорю я, беспристрастно, невзвирая на положение в обществе и пол, не делая различия между благородным сословием и mezzo ceto, будь то даже женщины, не считаясь ни с родовитостью, ни с чем бы то ни было иным. В Америку их всех! В Америку или во Францию, если уж расходы чрезмерно велики.

А когда одни будут мертвы, а другие изгнаны — вот тогда мы сможем предать забвению совершенные ими гнусности. Но сперва, но сначала, но прежде всего я считаю необходимым проявить величайшую строгость, ибо предаться другому властителю есть не только вероломство, но и нарушение всех принципов религии и полное забвение долга. Посему я полагаю, что милосердие было бы роковой ошибкой, изменники сочли бы его нашей слабостью, а те люди, чья верность не поколебалась ни на миг, — несправедливостью. Следовательно, повторяю, ради будущего спокойствия и безопасности государства надо хорошенько очиститься от всего этого сброда, выдворение которого Францию не укрепит, зато, по крайней мере, обеспечит нам покой. И я настолько в этом убеждена, что предпочла бы даже оставить попытки перетянуть Неаполь на нашу сторону, а лучше дождаться, когда мы соберем достаточную армию, чтобы взять его штурмом, и тогда уж насильно и на указанных выше условиях произвести чистку — вновь и вновь повторяю это слово, потому что лишь оно ясно выражает мою мысль, — чистку, только одна она и может обеспечить нам спокойствие в будущем. Если сегодня Вы не располагаете необходимыми для подобных действий силами, я предпочитаю пока вовсе не возвращаться в мою столицу, чем вернуться, оставив в ней всю эту нечисть. Австро-русские армии приближаются к Неаполю. Лучше дождаться, когда прибудут русские, и вместе с ними отвоевать обратно наше королевство. Как бы то ни было, мое мнение таково, что нам должно принимать любую помощь, откуда бы она ни пришла. Но откуда бы ни явилась эта помощь, нам не следует, когда Неаполь будет взят, прощать тех людей, кои являются единственной причиной гибели королевства 54… Да простит мне Ваше преосвященство столь настоятельные требования покарать преступников, но я желаю высказать Вам мои чувства и намерения, дабы в будущем Вы не могли сослаться на свое неведение. Впрочем, я надеюсь, что Ваше преосвященство знает, что надлежит делать и сделает это.

Да не заподозрит во мне Ваше преосвященство ни злого сердца, ни тиранического склада ума, ни мстительной души. Я готова благосклонно принять виновных и простить их; но я убеждена, что это означало бы гибель для королевства, тогда как суровость может оказаться для него спасением.

Прощайте. С великим нетерпением жду вестей от Вас и вестей добрых.

С искренней благодарностью и уважением остаюсь Вашим вечным и преданным другом.

Каролина».

Вести, которые ждала королева от кардинала, были и в самом деле хороши. Руффо продолжал продвигаться к Неаполю, соединился, как уже было сказано, с русскими и турками и не сомневался, что, какую бы оборону ни организовали патриоты, рано или поздно город будет взят.

Все настолько уверовали в это, что герцог Калабрийский решился наконец выступить на стороне кардинала. Сиятельные родители доверили сына руководству Нельсона, и принц свою первую кампанию против знамен Республики готовился вести под английским флагом.

По нижеследующему письму королевы читатель увидит, какие обстоятельства помешали юному принцу, к великому его сожалению, добиться той славы и симпатии народа, которых ожидали от этой экспедиции.

Второе письмо королевы кажется нам не менее любопытным, а главное, не менее ярко раскрывающим ее характер, нежели первое.

«14 июня 1799 года.

Письмо это, по всей вероятности, будет получено Вашим преосвященством в Неаполе, иначе говоря, уже после того, как Ваше преосвященство отвоюет наше королевство.

Злой рок по-прежнему против нас. Вчера по его воле английский флот, отплывший было в Неаполь, вынужден был вернуться в Палермо. Мы простились с этими кораблями в одиннадцать часов утра; они вышли из порта в самую ясную погоду, при самом благоприятном ветре, и к четырем часам пополудни мы потеряли их из виду. Если бы продержался попутный ветер, сегодня они наверняка были бы уже у Прочиды. К несчастью, между островами и Капри они встретили два судна, шедшие им на подкрепление. От них адмирал получил сообщение, что французский флот только что вышел из Тулона и приближается к южным берегам Италии. Созвали военный совет, и Нельсон заявил, что его первейший долг — оберегать Сицилию, а потому он вынужден освободить свои суда от предназначенных для высадки в Неаполе войск и артиллерии и немедленно двинуться навстречу врагу, чтобы с ним сразиться. Вследствие такого решения Нельсон сегодня к вечеру со всей поспешностью возвратился в Палермо, высадил войска и тут же снова вышел в море.

Судите сами, какое разочарование для нас! Никаких слов не хватает, чтобы описать это. Эскадра была столь прекрасна и внушительна, вместе с транспортными судами она производила столь сильное впечатление! Мой сын, взошедший на борт для первой своей военной экспедиции, был полон воодушевления. Словом, задержка эта чрезвычайно меня расстроила. В письмах с Прочиды, полученных мною 11-го и 12-го сего месяца, говорится, что бомба вот-вот взорвется. Нехватка продовольствия и воды должна ускорить капитуляцию. Оставляю все это на благоусмотрение Вашего преосвященства. Но, так же как и Вы, желаю, чтобы было как можно меньше резни и грабежей, поскольку уверена, что неаполитанцы не станут сопротивляться. Что же касается мятежных слоев населения, они лишены всякого мужества, один лишь народ им обладает, а он стоит за правое дело. Посему я полагаю, что Вы возьмете Неаполь без особых и даже без всяких трудов. Смущает меня только замок Сант 'Эльмо с его французами. На месте Вашего преосвященства я бы сделала коменданту форта следующее предложение, дав ему на размышление двадцать четыре часа: либо он сдается в тот же день и, снабженный охранным свидетельством или эскортом, удаляется из крепости, вместе с пятьюдесятью или даже сотней якобинцев, которых может увезти с собою, но оставив в целости и сохранности боевые припасы, пушки, укрепления, либо — в случае отказа — пусть не ждет пощады: и сам он, и его гарнизон будут уничтожены. Таким образом мы парализуем замок Сант 'Эльмо. А если комендант заупрямится — немедленно вперед, на приступ: пускай возьмутся за дело русские, турки и кое-кто из наших, тщательно подобранные! Выдайте им унцию золота перед атакой и обещайте вторую по возвращении. При таком посуле, не сомневаюсь, через полчаса замок Сант 'Эльмо будет нашим. Но тогда уж надобно сдержать слово по отношению ко всем — и к осаждающим, и к осажденным. Что касается депутатов и выборных лиц, то, как Вы понимаете, право их назначения будет принадлежать только королю, а седили будут упразднены — это самое меньшее, чего заслуживают изменники, свергнувшие своего монарха, прогнавшие наместника и без королевского дозволения взявшие на себя ответственность за государственные дела. Но в первую очередь, мне кажется, необходимо установить порядок, пресечь воровство, назначить в замок Сант 'Эльмо честного, преданного и отважного коменданта; сплотить свою армию, укрепить оборону порта и безотлагательно произвести точный учет морских сил, артиллерии и содержимого военных складов — словом, хоть немного наладить ход всей машины. И если бы удалось, пока не остыл первый пыл, увлечь народ в Папскую область, чтобы он освободил Рим и возвратил город его пастырю, а наша граница отодвинулась бы до гор, то рана, нанесенная нашей чести, была бы исцелена.