– Твоему клану повезло, что ты была там и вела их в бой.

Иро покачала головой.

– Если бы только все было так просто. Я хочу, чтобы меня слушали, но все еще не чувствую, что… создана для того, чтобы стать вождем.

– Ты уже вождь, – заверила ее Лора.

Иро глубоко вздохнула.

– Я не знаю, как убедить старейшин в том, что нам нужно найти новое предназначение в этом мире, но надеюсь, что мама мне поможет. Она встретится с нами в поместье в долине Луары. Мы будем сражаться за души Одиссеидов вместе.

– Хорошо! – обрадовалась Лора. – Это просто здорово, Иро. Не знаю, смогу вам чем-то помочь, но постараюсь.

Иро усмехнулась.

– Разве есть то, чего ты не можешь?

– Побить тебя в спарринге? – предложила Лора.

– Никогда не забывай об этом, – предупредила ее Иро. – Сколько бы вечностей ни прошло.

– Если мне повезет продержаться так долго, – тихо произнесла Лора.

– Ты… – Иро, казалось, не знала, как задать свой вопрос. – Ты хочешь этого для себя?

– Я не знаю, чего хочу и что на самом деле чувствую. Пожалуй, мне все-таки грустно, – призналась Лора. – Хотя, наверное, это неправильное слово. Я скучаю по всему, по всем вам, и я все еще здесь. Я не могу избавиться от ощущения, что обладание силой Афины лишь создаст больше проблем. И, как бы я ни старалась, я потеряю связь со своей человечностью и окажусь в тех же разрушительных тисках, что и старые боги.

Лора не хотела, чтобы века казались мгновениями, или чтобы время потеряло для нее свое значение. Она не хотела выбирать, как и когда использовать свою силу, зная, что решение не всегда будет верным.

Она не хотела жить после того, как все ее друзья уйдут.

– Мы не знаем, что произойдет, пока не наступит этот час, – сказала Иро, когда они снова расселись рядом. – Но пока не наступило это мгновение, мы останемся здесь, все вместе, пока длится эта ночь.

Лора кивнула, но они обе точно знали, когда пробьет этот час. Новый день наступал в полночь.

Они наслаждались едой и напитками. А потом Лора рассказала им, что произошло в том туннеле, и что сделала Афина. Она отвечала на все вопросы, на какие знала ответы, хотя собственных вопросов у нее было куда больше.

Шли часы, и происходящее казалось Лоре похожим на сон. Неумолкающие разговоры и смех, лица, освещенные пламенем свечей. Лора неотрывно следила за ними, страшась отвести взгляд, чтобы не пропустить ни единой секунды из жизни, которую так любила.

Лора почувствовала тот миг, когда луна приблизилась к макушке неба.

Она высвободилась из уютного тепла объятий Кастора и села. Остальные еще спали, растянувшись под звездами. Ван и Майлз с переплетенными руками, Иро с умиротворенным лицом.

Лора потянулась к телефону, проверяя время. До полуночи еще оставалось десять минут. Она пообещала Майлзу и остальным, что они с Кастором их разбудят. И все же, когда ее рука зависла над его плечом, она не смогла заставить себя пройти через это. В ее жизни уже было столько прощаний, всегда трагичных и нежеланных.

Поэтому Лора взяла телефон Майлза и, скорчив смешную рожицу, щелкнула себя и установила фотографию в качестве фона. А потом, в электронном письме, оставила инструкции, как получить доступ к ее части завещания – нетронутому банковскому счету Гилберта – Гермеса, и где найти ключи от сейфа, где хранилась купчая на особняк.

– Чему ты улыбаешься?

Весь последний час Кастор продремал, но, должно быть, тоже почувствовал перемену в мире. Он встал и потянулся, расправляя плечи и размахивая руками, как будто вспоминая это ощущение.

Лора приложила палец к губам, призывая не шуметь, и вернула телефон на место. Она приняла протянутую ладонь Кастора, пальцы их рук переплелись.

Когда они отошли подальше на другой конец крыши, Кастор окинул взглядом темный город, все еще без ослепительных огней.

– Я вспомнил.

Лора посмотрела на него, ожидая продолжения.

– Я только что увидел все во сне, – сказал Кастор. – Аполлон позволил мне убить его, но он не умер. Он вознесся.

Точно так же, как Афина.

– Получается, так было всегда? – спросила Лора. – Они должны были добровольно отдать свои жизни смертному?

– Думаю, дело не только в этом. Ты помнишь, что сказал Ревелер? Что даже Аполлон знал, что это никогда не закончится, и все это – Агон, убийства – не имеет смысла, цели? Я увидел это в нем. Осознание разрушало его. Аполлон сказал, что чувствует во мне болезнь, и разозлился. Он метался по комнате, уничтожая все на своем пути. Он был в ярости от того, что я осмелился встретиться с ним взглядом, а может, из-за того, что его обнаружили. Это то, что я подумал тогда. Но я ошибался.

Кастор сделал вдох, и заговорил снова.

– И вдруг он замер. Еще секунду назад он был переполнен гневом, а потом… тишина. Задумчивость. Потом он вытащил клинок из боковых ножен и подошел ко мне.

– Ты испугался? – прошептала Лора.

Кастор покачал головой.

– Нет. Было что-то такое в выражении его лица – сосредоточенность. Аполлон спросил меня, хочу ли я жить. Я ответил, что не боюсь умереть. Уже нет. И он сказал: «Если даже мальчик не боится, я не могу ответить меньшим». Он вложил кинжал мне в ладонь и сомкнул свои пальцы вокруг моих. Я не мог выдернуть руку. Не мог разорвать его хватку. Аполлон произнес: «Я не лишен силы или цели» и вонзил клинок, зажатый в моей руке, себе в сердце.

Лора на мгновение лишилась дара речи.

– Почему он просто не исцелил тебя? У него же был дар, не так ли?

– Я не знаю. Агон почти завершился, и к нему вернулась бы полная сила. Но я думаю, что он хотел освободиться от этого – хотел избежать бесконечной боли, насилия и потерь так же сильно, как хотим этого мы.

– И он покинул Агон единственным известным ему способом, – заключила Лора. – Позволив тебе убить его.

Кастор кивнул, потирая лицо.

– Но была ли это настоящая жертва – в некотором смысле она послужила и ему. Я думаю, что боги должны были помнить о своей истинной цели и могли сделать это, только отказавшись от власти, за которую отчаянно пытались держаться.

У нее вырвался тихий вздох.

Где теперь другие боги? Наконец свободны или все еще заперты в темном мире внизу?

Обеими руками она крепко сжала ладонь Кастора, нуждаясь в его прикосновении.

– Будет ли это ощущаться так же, как тогда на станции? Уходить – это больно?

– Не знаю. – Кастор убрал волосы с ее лица. – Не знаю, как это случится сейчас.