— Забытых, говоришь? Ну не скажи. Как по мне, так тут даже чересчур людно, — лицо Просперо вновь стало серьёзным, — зачем ты позвал меня сюда, Валентин?

— То есть если я скажу, что успел соскучиться по твоей компании с момента нашей последней встречи в шахтах, ты мне не поверишь? — хитро прищурившись, ответил вопросом на вопрос мужчина.

— Я отнесусь с известной долей скепсиса к любым твоим словам. С годами выработалась такая привычка, знаешь ли.

— Ммм… — промычал Валентин, — это звучит как вызов!

— Правда? — удивился Просперо.

— Однозначно, — его спутник утвердительно кивнул, — дать тебе такой ответ, чтобы места скепсису не осталось. Нечто несвойственное мне. Неожиданное.

— Неожиданное? — Просперо тихо усмехнулся себе под нос, — я надеюсь, ты понимаешь, что с учётом твоей «природы», несвойственно будет сказать мне что-то вполне закономерное и логичное.

— Именно! — воскликнул Валентин, — как раз такой ответ тебе я и приготовил.

— Ну что же, ты меня заинтриговал. Излагай.

— Я позвал тебя, мой старый друг, чтобы запечатлеть в памяти поворотный момент в истории, невольными участниками которой мы все стали уже давным-давно. Или недавно? Не могу сказать наверняка… — он остановился на полуслове, задумавшись, — знаешь, время — такая забавная штука. Очень непостоянная. Во времени так легко потеряться! Ну да кому я это рассказываю…

Валентин оторвался от созерцания звёзд и перевёл взгляд на своего спутника.

— Мне, по всей видимости.

— Или себе, — хмыкнул Валентин, — я, право, и сам до конца не уверен.

Он обернулся к чайному столику, что стоял позади, и взял с него бутылку вина. У Валентина не было с собой штопора, но мужчину едва ли смущал этот факт. Он надавил на пробку большим пальцем, а затем протолкнул её внутрь указательным. Последовал короткий «чпок». Затем — столь же краткое «буль».

Рубиновая жидкость быстро наполнила два бокала. Один Валентин протянул своему спутнику, а второй взял сам.

— За ужасный вечер, который прошёл. За прекрасную ночь, что в самом разгаре, — Валентин поднял свой бокал и, не чокаясь, сделал большой глоток. Затем он прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом.

— Не знал, что в твоих краях делают такое вкусное вино, — заметил Просперо, тоже отпив из своего бокала.

— Пфф! Не смеши, — Валентин покачал головой, — это из местных. Маленький трофей из разрушенного ныне Озера Туманов.

— Я смотрю тебе здесь понравилось, — пристальный взгляд Просперо задержался на собеседнике, — ибо с момента нашей партии в карты, ты здесь… уже во второй раз, ведь так?

— Нет, — Валентин покачал головой, — не так. Это не второй, и даже не третий раз. Я отсюда и не уходил.

— Да, — Просперо набрал полную грудь воздуха, — я знаю.

— Ну а зачем тогда спрашиваешь? — мужчина лукаво улыбался.

— Затем, Валентин, что этим ты нарушаешь уговор. Опять, — сокрушённо покачал головой Просперо, — поведай мне, что ты тут забыл?

— Ох, Просперо, Просперо… — с наигранной усталостью в голосе протянул его собеседник, — пожалуйста, имей хоть чуточку такта — не превращай нашу милую беседу в допрос. Ну, или если тебе так уж неймётся, то начни с себя. За тобой то грешков тоже немало водится.

Валентин довольно ухмыльнулся в ответ на полный непонимания взгляд Просперо и указал на рукав его рубашки. Бурые брызги крови вперемешку с чёрными разводами копоти образовывали самые необычные и замысловатые узоры. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что в нескольких местах плотный хлопок был порван, а где-то — даже прожжен. Но ночной полумрак надёжно хранил секреты. Свои и чужие.

— Скажем так — пример твой оказался для меня чересчур заразителен, — после недолгой паузы ответил Просперо, — и я решил прогуляться по Озеру Туманов на досуге.

— Ты там не только «гулял», как я посмотрю, — в ответ на его слова Валентин издал короткий смешок, — признавайся — не устоял перед соблазном вмешаться?

Просперо отвёл взгляд. Похоже Валентин со своей догадкой попал точно в цель, и собственный поступок отнюдь не вызывал у его собеседника гордости.

— Не нужно божественного вмешательства, чтобы заклинить механизм падающей вниз платформы, — едва слышно произнёс мужчина.

— Вот оно что, — поддельная улыбка слетела с лица Валентина, на несколько секунд обнажив презрительную гримасу. Он резко опустил бокал на хрупкий столик.

— Знаешь, дорогой друг, по смыслу твоих слов я было даже решил, что ты гордишься таким своим проявлением. Почти уже поверил. Но интонации… эх… прости, они выдают тебя ещё хуже запачканных манжет. Перед глазами так и встает картина того, как каждый свалившийся с той самой платформы человек оставляет трещину на твоём самолюбии и чувстве благородства. Шлёп, шлёп, шлёп. С таким ведь звуком они падали, да?

Просперо не ответил. Он стоял, сжимая в руке бокал, и сверлил Валентина тяжелым взглядом. Больше всего, должно быть, ему хотелось сейчас, чтобы хоть одно замечание собеседника оказалось незаслуженным, и тогда с превеликой радостью он выплеснул бы на него всё скопившееся презрение.

И зависть… к тому, с какой лёгкостью Валентин нарушал связывавший их всех уговор, умудряясь всё же балансировать на грани, никогда не переступая её полностью.

— На самом деле, у нас выходит довольно занятная картина: ты носишься с живыми, тогда как я пытаюсь спасти мертвецов. Чудовищный оксюморон, не так ли?

— Что же ты делаешь… — прошептал Просперо.

Валентин расстегнул две верхних пуговицы своей рубашки. На его шее блеснула тонкая золотая цепочка. Он подцепил её двумя пальцами и потянул, извлекая наружу медальон в виде маленького навесного замка. Концы цепочки крепились по разные стороны дужки, так что расстегнуть её можно было только открыв сам замок. Взвесив его на ладони, Валентин пристально посмотрел на Просперо, а затем ответил:

— Всего предусмотреть невозможно. Как видишь, даже наш всезнающий друг на это не способен. Однако в одном он всё же оказался прав: бессилие подчас бывает лучше любой силы. Полезнее. Оно отрезвляет. Даёт тебе время осмотреться и подумать. Так что отвечая на твой вопрос: я выискиваю лазейки и собираю за вами сломанные игрушки. Парочку вот уже починил.

В левой руке Валентина появился клубок тонких золотистых нитей. Они расходились в разные стороны насколько хватало глаз.

— Ну что молчишь, Просперо? — самодовольная ухмылка не сходила с лица мужчины, — или ты прикидываешь, успеешь ли оборвать нити прежде, чем я исчезну в облаке дыма и зеркальных осколков?

— Провоцируешь меня? — Просперо прищурился.

— Всегда! — воскликнул Валентин и потряс медальоном, — как знать, вдруг ты снова поддашься соблазну и освободишь меня от этой «ужасной» ноши?