– Я, достойная женщина, принявшая на воспитание сироту, не обязана выслушивать от какого-то старого похотливца подобные мерзости! – трубила почтеннейшая Хильдефрида. Гарбагот, как мы заметили, был бледен, красноглаз и вообще выглядел исключительно уставшим. Несчастный маг, попавший под яростную отповедь деревенской ведьмы, укрылся за огромным дубовым столом и попеременно уворачивался от летевших в него тарелок и вазочек, метаемых воспитательницей фальшивой принцессы. Сама Валона-Вайра сидела в уголке, держалась за распухшее ухо и горько рыдала.

– Мадам… – пытался вставить хоть словечко Гарбагот. – Вы меня не так поняли!

– Значит, не так поняла? Значит, я свою малютку кормила-поила, уму-разуму учила, а ты, паскудник, ее в жены забираешь? Охмурил невинное дитя!

– Да ваше дитя само кого хочешь охмурит! – тоненько выкрикнул Гарбагот. – Страной управляет из рук вон плохо! В магии ничего не смыслит! Только казнить бы кого-нибудь и с гвардейцами путаться!

– Это с какими такими гвардейцами? – Хильдефрида монументально уперла руки со сжатыми кулачищами в то место, где у всех обычных женщин бывает талия, и повернулась к любимой воспитаннице. – Думаешь, от тетушки убежала и все можно? А ну, признавайся!

– Ы-ы-ы… – ответствовала девочка с хутора. – Это один раз всего было! Ну два… Самое большее – три…

– Вот они, города! – взревела ведьма и для пущего эффекта грохнула об пол большое фарфоровое блюдо. – Все зло от городов! Где благочиние? Где исконное отеческое богопочитание? А ну, собирай сундук! Домой едем! Не допущу, чтоб моя племянница публичной девкой заделалась!

– К сожалению, это невозможно, – вновь попытался встрять Гарбагот. – Сегодня в полдень мы с госпожой Вайрой… в смысле Валоной… неважно! Так вот, мы сочетались законным браком. На алтаре Великой Тьмы. Она моя жена.

– И что? – Ведьма потрясла в воздухе метлой, с прутьев которой посыпались синие искорки. – Еще десять лет обучения, потом приезжай, забирай суженую. Не потерплю, чтобы невинное дитя бесчестили!

До поры, до времени мы стояли за шторами, прикрывавшими дверной проем, но вскоре Урсэ решил, что настал наш час.

– Правильно, госпожа Хильдефрида. – Сид ворвался в комнату и потащил меня вслед. – Домой, домой, на хутор! Свиней пасти, жизненного опыта набираться! Тем более что у нас натуральная принцесса есть!

– А ты кто такой? – рявкнула уважаемая дама. – Это что за фитюлька размалеванная?

– С вашего позволения, король сидов Урсэ Первый. – Сид стянул с головы свой отвратительный серый колпак, и диадема засверкала тысячами искр. – Досточтимая леди, которую вы столь пренебрежительно обозвали «фитюлькой», есть не кто иная, как ваша добрая монархиня Валона Медиоланская.

Тут дар речи потеряли и Гарбагот, и Хильдефрида. Я вышла вперед и сделала вежливый реверанс.

– Не ждали?

– Вот и чудненько, – пророкотала ведьма, растягиваясь в улыбке. – Ты, милочка, королевствуй, а мы в деревню поедем. Ты девка городская, по косметике видно, управишься.

Она грозно взглянула на колдуна и, погрозив кулаком, рыкнула:

– И чтоб духу твоего в моих Малых Бобрах не было! Уу, совратитель!

Роскошная Хильдефрида схватила любимую воспитанницу и потащила к двери, хотя та отчаянно упиралась. Гарбагот стоял ни жив, ни мертв.

– Какая женщина… – наконец выдавил маг с Кумарийских болот. – Ну-с, а с вами что прикажете делать?

– Убирался бы ты подобру-поздорову, – оскалил в улыбке мелкие острые зубки Урсэ. – Война за трон Медиолана проиграна.

– А она еще и не начиналась! – новый голос со стороны дверей. Мне почудилось, что вернулась Вайра, ибо стоявшая возле занавесей девица в зеленом охотничьем костюме была как две капли воды похожа и на меня, и на воспитанницу громоносной ведьмы. За спиной девушки виднелись чьи-то до боли знакомые физиономии. Герои явились.

Любопытно, как они выбрались из тюрьмы?

Любовь, как это стократно указывалось классиками, есть чувство неведомое, таинственное и логическому осмыслению не поддающееся.

Случалось, что и короли брали в жены служанок, и королевы путались с конюхами, а конюхи изменяли королевам с ведьмами. Всякое бывало. Ромео и Джульетта, Петрарка и Лаура, Данте и Беатриче, Елизавета Английская и Фрэнсис Дрейк…

Нынешняя коллизия сразу напомнила мне знаменитый любовный треугольник в составе короля Артура, Ланселота Озерного и Гвиневеры. Короче, двое претендентов на благосклонность благородной дамы.

У меня на Теодории, замечу, наличествуют несколько государств, в которых процветает конституционная монархия. Те же самые короли, принцы-принцессы-герцогини, невинные и не слишком семейные интрижки, периодически кто-нибудь начинает крутить шуры-муры с гусарами-гвардейцами или привлекательными горничными… Но, по крайней мере, на Теодории адюльтер совершается с соблюдением правил приличия – случаются, конечно, и дуэли, а вот четыре месяца назад принцесса Бланка отравилась крысиным ядом от несчастной любви к смазливому сыночку дворецкого, у которого, увы, была нетрадиционная сексуальная ориентация. Однако высший свет Теодории никогда не допускает эксцессов, грозящих очернением репутации или попранию правил куртуазии. Словом, викторианство в самом изощренном виде.

…Тем вечером в резиденции аптекаря Эмиеля царили громовые страсти в духе Ф. М. Достоевского.

Принцесса вернулась, это – раз. Принцесса вернулась вместе с Раулем, это – два. Принцесса Валона и Рауль сообщили почтеннейшей публике, что они тайно обвенчались, это – три. Дастин полез бить морду Раулю, это – четыре. В качестве пятого пункта могу добавить, что поединок окончился вничью, ибо драчунов разняли. Эмиель усадил всю компанию за стол, принес несколько кувшинов вина, выгнал со своего кресла мрача (за время моего отсутствия зверюшку явно сводили к цирюльнику и сделали мрачу завивку, только зачем – непонятно), а затем, сверкнув черными глазами из-под седых бровей, провозгласил:

– Почтенные соратники! Не знаю, как вы, а я окончательно запутался. На руках имеются три принцессы, две героя, не способные поделить дамское сердце, один злобный маг и королевство, которому грозит превращение в Империю Зла. Ах да, забыл. У нас есть предприимчивый сид Урсэ, располагающий талисманом убойной силы, – можете посмотреть, что он сделал с бедняжкой мрачом.

– Пу-у-гу! – прогудел мрач из самого темного угла. Додо немедленно мрача поддержал:

– Верно, верно! Пусть каждый расскажет по порядку свою историю! Эмиель, передай мне, пожалуйста, кексы! Никто закусить не хочет? Ваше высочество?

Принцесса, что характерно, не отказалась ни от кексов, ни от пива.

Все бедствия, обрушившиеся на Медиолан, объяснялись высоким и непознанным чувством – любовью. В кого чаще всего влюбляются принцессы? Правильно, в романтических героев. Если подходить строго, то в компании Дастина на данную роль никак не могли претендовать Додо и Эмиель. Они нелюди, а вдобавок их профессии не имели ничего общего с романтикой – аптекарь и мелкий жулик. Мелким Додо был по размерам, а не степени жульничества, что, впрочем, не добавляло ему привлекательности.