Для того чтобы добиться прогресса на переговорах, американские делегаты, посол Гарриман и Сайрус Вэнс, убеждали президента объявить о полном прекращении бомбардировок Вьетнама. Джонсон отказался это делать без гарантий того, что и Ханой предпримет аналогичные действия, направленные на снижение военной активности, а Ханой, в свою очередь, отказывался идти на такие шаги, пока не прекратятся бомбардировки. Под давлением отчаянных требований, предъявляемых партией в преддверии выборов, Джонсон 1 ноября объявил о полном прекращении бомбардировок, но дальнейшее продвижение в переговорном процессе было сорвано президентом Южного Вьетнама, Тхьеу, который, ожидая большей поддержки в случае победы на выборах в США республиканцев, заартачился и отказался принимать участие в переговорах. Когда в январе 1969 года начались реальные переговоры, в них принимала участие новая команда во главе с президентом Ричардом Никсоном и его советником по внешней политике, Генри Киссинджером.

Заставив вспомнить о предвыборном обещании Эйзенхауэра «пойти в Корею», чтобы положить конец непопулярной войне, Никсон во время своей предвыборной кампании заверял избирателей, что «мы положим этому конец и добьемся мира». Он не уточнял, как именно это сделает, оправдывая свою скрытность тем, что не собирается говорить ничего такого, что могло бы помешать переговорам Джонсона в Париже, и «не займет такую позицию, которая впоследствии будет его связывать». Однако, делая акцент на том, что «он покончит с войной и добьется мира», Никсону удалось создать впечатление, что у него есть какой-то план. Оказалось, что у него весьма реалистичная точка зрения на войну. «Если эта война будет продолжаться на протяжении шести месяцев после того, как я стану президентом, — сказал он в частной беседе одному журналисту, — она сделается моей войной». Далее он сказал, что не намерен «закончить свое президентство, как Джонсон, отсиживаясь в Белом доме и опасаясь появляться на людях. Я собираюсь покончить с этой войной и сделаю это быстро». Если решимость была подлинной, она указывает, что он обладал здравым смыслом, чертой характера, которую трудно сохранить, занимая высшие должности. Как только Никсон стал президентом, обещанный процесс прекращения войны двинулся в противоположном направлении и стал процессом ее продления. Выяснилось, что новый президент испытывает такое же, как его предшественник, нежелание признавать, что цели войны недостижимы, и такую же непоколебимую уверенность в том, что дополнительные силы могут заставить противни ка пойти на уступки.

Унаследовав скверное внутреннее и внешнее положение, что не сулило ничего, кроме затруднений, Никсон и Киссинджер, которого президент назначил главой Совета национальной безопасности, весьма преуспели в таком подходе к решению доставшихся им проблем, словно у них перед глазами постоянно маячил лозунг: «Не повторяйте того, что уже не получилось». Быть может, им следовало вспомнить Дьен Бьен Фу и потребовать ясную оценку того, что поставил на карту противник и есть ли у него воля и возможности за это сражаться. А также тщательно рассмотреть причины того, почему попытки Джонсона вести переговоры постоянно заканчивались неудачей. Такие мысли могли привести к заключению, что продолжать войну ради укрепления отдельно взятого режима в Южном Вьетнаме не только бесполезно, но также и несущественно для безопасности Америки. И что пытаться добиться выигрыша с помощью переговоров — лишняя трата времени, поскольку противник полон решимости не дать этого сделать — если вы не готовы перейти к неограниченному применению силы. Даже если бы переговоры под давлением военной силы могли принести желаемый результат, это не давало никаких гарантий того, что через десять или двадцать лет «политическая власть в Южном Вьетнаме не будет в большей или меньшей степени похожа на ту, какой она была бы без нашего вмешательства». На это обстоятельство еще в 1967 году указывал Райшауэр.

Вполне логичным политическим курсом было бы выйти из игры, отказаться от своей уверенности в жизнеспособности некоммунистического Южного Вьетнама и уйти оттуда, не вступая в переговоры с противником, только заключив с ним одно-единственное соглашение — о возврате американских военнопленных в обмен на обязательство вывести американские войска в строго установленный срок. На самом деле, именно такой вариант представлялся наименее воинственным среди нескольких, предложенных специалистами «Рэнд корпорэйшн» по требованию администрации президента. Впрочем, он был исключен из списка Киссинджером и его военными советниками еще до того, как эти предложения представили президенту. Но даже если бы Никсон ознакомился с этим предложением, оно не показалось бы ему привлекательным. Начинавшаяся с надуманной угрозы безопасности Америки, эта война стала настоящим испытанием авторитета и репутации Соединенных Штатов, а значит, и личного авторитета и репутации президента. У Никсона, как и у его предшественника, не было никакого желания оказаться президентом, проигравшим войну.

У него имелся свой план, включавший в себя резкий отход от политического курса Джонсона (правда, в определенных границах). В намерения Никсона входило ликвидировать протесты внутри страны, прекратив призыв на военную службу и возвратив домой американские сухопутные войска. Это не означало отказа от целей, ради которых велась война. Американская воздушная операция во Вьетнаме должна была распространиться на линии коммуникаций и базы северян в Камбодже. Чтобы восполнить уход сухопутных войск, разработали программу оказания усиленной помощи, предоставления вооружений, обучения, а также идеологической обработки личного состава, которая позволила бы вооруженным силам Южного Вьетнама самим вести наземную войну при постоянной поддержке американских ВВС. Ставшая известной как «вьетнамизация», эта программа оказалась запоздалой попыткой претворить в жизнь давнее стремление сделать вьетнамскую войну «их» войной. Теоретически, усиленное материально-техническое снабжение должно было в какой-то степени обеспечить то, чего не удалось добиться за минувшие 25 лет (то есть создать материально заинтересованные вооруженные силы, способные сохранить жизнеспособное некоммунистическое государство, по крайней мере, в течение «приемлемого периода времени»).

Помимо умиротворения американцев односторонний вывод американских войск должен был продемонстрировать Ханою, «что мы всерьез пытаемся найти способы дипломатического урегулирования», а значит, способствовать тому, чтобы противник вел переговоры «на приемлемых для нас условиях». Однако, окажись северовьетнамцы непонятливыми, интенсивность карательных бомбардировок усиливалась бы до тех пор, пока не убедила бы их в невозможности достижения победы и вынудила либо сдаться, либо сделать так, чтобы война постепенно прекратилась. Чтобы убедить Ханой в необходимости вступления в переговоры, ему, через Советский Союз, подавались намеки: мол, в перспективе его могут ожидать блокада, минирование и еще более убедительные действия в отношении линий снабжения и убежищ на территории Камбоджи и Лаоса. В марте 1969 года, когда Никсон находился на посту президента всего два месяца, была предпринята тайная бомбардировка Камбоджи, явное выражение намерений нового президента. В апреле последовала вторая бомбардировка, а в мае воздушные налеты стали проводиться чаще и приобрели регулярный характер.

Фактически, «вьетнамизация» означала увеличение численности и перевооружение Армии республики Вьетнам (АРВ). Учитывая, что перевооружение, обучение и идеологическая обработка под американским покровительством продолжались в течение пятнадцати лет и не принесли видимых результатов, надеяться на то, что теперь АРВ сможет взять на себя бремя войны и успешно ее вести, могли только полные глупцы. Вспоминая обстановку, царившую в 1970 году, один американский сержант, который был прикреплен к южновьетнамскому подразделению, говорил: «У нас все время 50 % личного состава находилось в самоволках, а большинство командиров рот и взводов АРВ постоянно отсутствовали». У солдат не было никакого желания воевать под командованием офицеров, «которые занимались тем, что воровали и перевозили наркотики».