Я все время о тебе думаю и хочу, чтобы ты это знала поминутно, чтобы ты чувствовала это все время. Будь спокойна. Целую тебя и очень скучаю.

Юрий

Мы прожили трудную и очень интересную жизнь. Да, с Юрой всегда было интересно и, при всей его порой необязательности, очень надежно, потому что был он честен и готов на поступок.

* * *

По странному намеку судьбы мы с Юрой родились в одном роддоме города Перми, только с разницей в восемь лет. Он – 22 июля 1930 года, я – 7 июля 1938-го. Так что оба – «пермяки, соленые уши». Но Юра родился там, так сказать, законно, в полном праве, потому что родителя были из Перми. Меня же мама родила, можно сказать, транзитом. Уже на сносях отправилась из своего родного Ленинграда в Пермь к мужу, которого в конце 1937 года выдернули из аспирантуры Института инженеров водного транспорта в Ленинграде и под угрозой – «не поедешь, положишь партбилет на стол» – отправили в Пермское речное училище директорствовать. Училище в результате «чисток» было почти разгромлено. Отец многое сделал для спасения училища, а главное – спас ребят, умиравших от цинги.

Но уже в 1939 году мы уехали в Москву, отца вызвал его друг по институту Зосима Шашков, который стал министром речного флота. Так что в Перми мы не встретились, как не встретились потом в МГУ, где, по-видимому, тренировались на одной волейбольной площадке. Познакомились в Праге много лет спустя.

Откуда Юрий Карякин родом

Семейные его корни уходят в Сибирь. Дед (по матери) Кузьма Макарович Бочилло, родом из Белоруссии, в первые годы столыпинской аграрной реформы переселился и обосновался на хуторе близ станции Тайга. В молодости служил во флоте, воевал на Русско-японской, получил четыре креста. Полный георгиевский кавалер. Небывалой силы и мужества был человек.

Мать Юрия, сыгравшая в его жизни значительную роль, Варвара Кузьминична Бочилло в девять лет стала главой семьи после ранней смерти жены Кузьмы Макарыча. Один ее брат – Афанасий, ординарец Тухачевского, был расстрелян в 1937 году. А младший Иван воевал на Финской, потом с первого дня на Отечественной, попал в плен, бежал, воевал в отрядах итальянских партизан и, вернувшись на родину, в 1946 году загремел в ГУЛАГ.

Родной отец Карякина Алексей Морозов – из крестьянской семьи, с Волги, прошел Гражданскую войну комиссаром, потом стал политработником в Перми, секретарем райкома. В 1935 году его исключили из партии. В том же году умер от скоротечной чахотки.

Воспитывал Юру второй муж матери – Федор Иванович Карякин, рабочий авиамоторного завода «Мотовилиха» в Перми. С годами он стал ведущим специалистом авиационной промышленности, работал в Москве. Когда Юрию исполнилось шестнадцать лет и он получал паспорт, взял фамилию Карякин.

Детство и первые школьные годы Юры прошли в Перми, куда во время войны эвакуировали многих москвичей и ленинградцев, среди них были выдающиеся деятели культуры. Балетная труппа Мариинки и Большого (сама Уланова!). Много музыкантов. Соседка по квартире Елизавета Антоновна работала в филармонии, водила мальчика на концерты и в оперу. Это был мир удивительных открытий. Учился Юра музыке у замечательного органиста Исайи Браудо. Те семена культуры, что были посеяны эвакуированными в Перми, попали на благодатную почву.

* * *

Характер будущего человека поступка закладывался в дружной работящей уральской семье, где совесть, порядочность и поддержка определяли всё. Свой первый поступок он совершил еще в школьные годы.

Пермь, школа. Юре двенадцать лет. У него друг Гарик Левин, еврей, которого уже приходилось защищать. Однажды во время последней перемены (а учились они в третью смену) второгодник-верзила Фома, непререкаемый авторитет всей шпаны, бьет Гарика на лестнице по носу. «Отвали со своим паяльником!» Тот корчится от боли. Юра взлетает и головой бьет Фому в живот. Авторитет охнул от неожиданности и покатился кубарем с лестницы. В этот момент звонок. Перемена кончилась. Но после уроков вся школа гудит: «Морозик (Юра тогда еще носил фамилию своего родного отца Морозова. – И. З.) дал Фоме по морде! Морозика будут бить».

Двор школы представлял почти римскую арену, окруженную аккуратно уложенными в поленницы дровами. На них уселись ребята. Ждали развязки. Фома стоял в стороне, но как только Морозик вышел, цыкнул своим шестеркам. Они повалили его на землю и начали бить. Поначалу спасала шуба, большая, сшитая на вырост. Юра изворачивался, прикрывал голову и вдруг нащупал в кармане ключ – огромный чугунный ключ от дома. Следил только за Фомой. Тот стоял в стороне и наслаждался. Тут Морозик исхитрился, вскочил, пошел прямо на Фому и закатил ему ключом в глаз. Фома завопил от боли. Все оцепенели. Они с Гариком героически бежали. Их не догнали.

«Это была первая моя серьезная победа в жизни, – писал потом Карякин, – Покажи всем, что испугался Фомы, я был бы не я. Может, тогда родилась во мне любимая пословица: „Не постой за волосок, головы не станет“. Думаю, что человек в детстве или юности должен совершить какой-то поступок, который даст ему уверенность в себе и установку – не уступать»[80].

Алексей Морозов в молодости, отец Юрия Карякина (Морозова).

Вот Карякин и не уступал всю жизнь ни подлецам, ни начальству, ни гэбэшной сволочи. Его многие любили, многие ненавидели, многие побаивались, для многих – не побоюсь «пафосного» слова – он был нравственным ориентиром.

В 1943 году отца перевели в Москву, семья поселилась в Сокольниках. И тут пермский школьник Карякин обнаружил в огромной библиотеке соседа Сергея Сергеевича Каринского, из потомственных адвокатов, настоящий клад: Шекспира, Данте с иллюстрациями Доре, Гамсуна, «Силуэты русских писателей» Ю. Айхенвальда. Прочел все залпом и захотел стать литературным критиком.

В 1948 году поступил на философский факультет МГУ. Пошел туда совершенно сознательно, что стало следствием ГЛАВНОГО СОБЛАЗНА, случившегося весной того самого года[81].

Учился на философском факультете и параллельно (факультативно) на филологическом, а потом и в аспирантуре, много читал русских и западных философов. Прочел почти всего Бердяева и «веховскую» литературу в спецхране Ленинской библиотеки. Увлекся Радищевым. В советской исторической и философской науке Радищев изображался как революционер. Карякин пришел к выводу, что Радищев отвергал как либеральный, так и революционный проект. Нашел сходные мысли в одной статье неизвестного ему исследователя Г. А. Гуковского в сборнике о Радищеве (1938). Но имя Гуковского исчезло из официальной