Решив не усложнять свою маленькую лекцию, гражданка контр-адмирал не стада вдаваться в объяснения по поводу не оправдавшихся надежд Народного флота на захват в целости хотя бы одного мантикорского компенсатора. Разработать схожие по параметрам аналоги инженерам Лиги также не удалось. В результате мощность двигателей «Марсов» оказалась избыточной. Но в этом были и светлые стороны. Каждый «Марс» мог себе позволить потерять несколько бета-узлов, прежде чем начинал терять ускорение. Кроме того, он мог взять на буксир вдвое больше платформ, чем мантикорский «Звездный рыцарь», при равной потере ускорения. И – существенная деталь – манти, похоже, о сложившемся положении не догадывались. Конечно, если бы на «Марсах» стояли компенсаторы манти, можно было бы брать на буксир в три раза больше платформ, но пока это оставалось мечтой. Вот если заполучить хоть один образец...

– Из всего этого следует, – продолжила она, отбросив посторонние мысли, – что, буксируя за каждым линкором двенадцать подвесок, а за каждым тяжелым крейсером – шесть, мы существенно снижаем нашу способность к ускорению (в частности на двадцать процентов для крейсеров), зато встречаем врага, имея четыреста пятьдесят шесть подвесок и возможность сделать залп из семи с лишним тысяч ракет. Вот почему, – тут она улыбнулась еще более плотоядно, чем раньше, – я жду не дождусь начала Второй битвы при Ханкоке.

* * *

– Гражданка адмирал, переход состоится через сорок пять минут, – доложила коммандер Лоу с тем уверенным, профессиональным спокойствием в голосе, какое присуще хирургам и пилотам, когда дело пахнет керосином.

Лестер Турвиль прекрасно это понимал, но он знал правила игры, а потому просто кивнул.

– Спасибо, Карен, – ответил он с нарочитой небрежностью.

На самом деле он вовсе не был рассеян. Взор его был прикован к главному экрану, но мысли разбегались в разных направлениях. Спокойствие и выдержка Лоу порадовали его, однако за ее уверенностью могла скрываться и ошибка в вычислениях, которая, не приведи господь, обнаружится, только когда будет уже слишком поздно. Не добавлял радости и тот факт, что его оперативная группа уступала всем остальным в Двенадцатом флоте – по крайней мере, по суммарному тоннажу. Правда, в группе 12.3, которой командовала Джейн Келлет, было на пять кораблей меньше, зато у Джейн было на девять линкоров больше, да и вторгнуться в неприятельское пространство ему предстояло глубже, чем кому бы то ни было. Несмотря на недавний разговор с Эверардом Хонекером, он не мог не нервничать при мысли о нанесении удара в глубине вражеских владений, так далеко от рубежей Народной Республики.

«Перестань, Лестер, – прозвучал где-то в уголке сознания внутренний голос, а глаза тем временем считывали с экрана поступавшие данные, мозг не прекращал анализ. – Итак, они выставили что-то вроде пикета, чтобы поддержать Занзибар, – что с того? Они ведь понятия не имеют о твоем приближении, а если окажется, что в систему переброшены корабли первой линии, ты успеешь унести ноги, прежде чем они сообразят, в чем дело».

– Шэннон, подвески готовы? – спросил он, по-прежнему не отводя глаз от терминала.

– Так точно, гражданин адмирал, – ответила гражданка коммандер Форейкер тем выверено корректным тоном, которому научилась после сражения за Адлер.

Эта настороженность огорчала, хотя, как только дело доходило до боевого планирования, Шэннон снова становилась собой. Что бы ни творилось в ее голове, это не сказывалось ни на способности придумывать хитроумные тактические ходы, ни на готовности изложить свои идеи с лаконичной четкостью, не оставлявшей места для недопонимания. А уж тем, кто все-таки плохо ее понимал, лучше было молчать в тряпочку. В споре она сминала противника, как бронемашина.

С самого начала, вопреки высказывавшимся многими офицерами опасениям, она настаивала на скоростной атаке. Когда ей указывали, что в системе могут оказаться корабли стены, налетев на которые с высокой скоростью атакующие уже не успеют уклониться от столкновения, она холодно отвечала, что неприятелю все равно придется идти на перехват и с чем большей быстротой опергруппа 12.2 нанесет удар, тем меньше у врага будет шансов этот перехват осуществить. По большому счету, манти могли обеспечить перехват любой атаки на планету системы Занзибара, лишь расположив свой пикет на орбите, но как раз в этом случае нападавшие успели бы обнаружить их задолго до выхода на дистанцию поражения. В этом случае высокая изначальная скорость позволила бы атакующей опергруппе 12.2 уклониться от боя с превосходящими силами, а по завершении маневра уклонения обрушиться на вторую цель – расположенные на астероидах рудодобывающие комплексы. Кроме того, появление противника на высокой скорости вынудит манти мгновенно задействовать огромные энергетические мощности, что отрицательно скажется на их маскировке. А иметь дело с обнаружившим себя противником всегда легче, чем с затаившимся.

Исходя из этих соображений, Шэннон пришла к выводу, что максимальным ускорением не следует жертвовать даже ради увеличения числа буксируемых платформ. Именно быстрота и маневренность являлись единственным преимуществом линкоров перед более тяжелыми кораблями, и отказываться от этого преимущества Форейкер не хотела. Она предлагала воспользоваться опытом манти и вместо того, чтобы тащить платформы за кормой, поместить их внутрь импеллерных клиньев. Правда, таким способом линейные крейсера могли буксировать только по две подвески, а тяжелые крейсера и эсминцы вовсе не имели такой возможности, но ее это вполне устраивало.

На оперативном совещании ее заявление вызвало настоящую бурю протестов, но Шэннон с ледяным спокойствием дала всем прокричаться, после чего, когда шум и гам стихли, напомнила, что линейные корабли по природе своей являются рабочими лошадками и по «тягловым» возможностям, в расчете тонна на тонну, превосходят любые другие классы кораблей Народного флота. Каждый из них мог буксировать вблизи корпуса по одиннадцать подвесок – даже больше многих супердредноутов, – а для решения поставленной оперативной задачи сорока двух сотен ракет, с добавлением трехсот восьмидесяти от линейных крейсеров, вполне хватит. Зато способность оперативного соединения совершать маневр с максимальным ускорением может ввести противника в заблуждение, создав у него впечатление, будто у атакующих вовсе нет никаких пусковых платформ.

При этих словах многие из сомневающихся задумались, а самые упорные заткнулись под гневным взглядом Турвиля. В конце концов, это его штабисты спланировали победоносное нападение на Адлер. Не говоря уже о том, что гражданин контр-адмирал Лестер Турвиль пользовался полной поддержкой своего народного комиссара.

Припомнив то совещание, Турвиль криво усмехнулся, но тут же с тяжелым вздохом (он надеялся, что не выдал этим своего беспокойства) откинулся в кресле. Ему по-прежнему не давала покоя возможность ошибки астрогатора.

Компетентность Лоу как специалиста не вызывала ни малейших сомнений, однако гиперпространственный полет такой продолжительности создавал широчайшее поле для проявления мелких астрогационных ошибок, чреватых, увы, тяжелейшими последствиями. Вынырнуть из гипера в нормальное пространство внутри гиперграницы звезды было невозможно. Если попытка выхода предпринималась при углублении внутрь не более чем на двадцать процентов радиуса гиперграницы, этой невозможностью дело и ограничивалось. Но вот если кораблю не везло, и он проскакивал глубже... получалось нехорошо. Кто-то сравнивал результат такой попытки со стрельбой из импульсной пушки в каменную стену яйцами, сваренными в мешочек, – чтобы посмотреть, станут ли они отскакивать. Лестер Турвиль полагал, что не станут, но проверять свое предположение на практике не имел ни малейшего желания.