У Неда сделался такой вид, будто я влепил ему пощечину, но, прежде чем я успел пожалеть о своих словах, он вдруг разозлился.

– Ты говоришь так, будто у меня был выбор, – холодно заявил он. – Впрочем, полагаю, другого и не стоит ждать от человека, который никогда в жизни никого по-настоящему не любил. Ты думаешь, будто все женщины похожи на Старлинг. Так вот, ты ошибаешься. Я буду вечно любить Сванью, она моя истинная любовь, а истинную любовь нельзя заставлять ждать всю жизнь. Ты и ее родители считаете, что мы не имеем права отдаться друг другу до конца, как будто завтра покажет нам что-то новое. Но любовь требует, чтобы мы брали все и сейчас.

Услышав слова Неда, я пришел в ярость, потому что понимал: они не его, какой-то менестрель в захудалой таверне преподнес их ему как вселенскую мудрость, а мальчик теперь повторяет.

– Если ты думаешь, что я никогда не любил, то ты ничего обо мне не знаешь, – сердито ответил я. – Что же до тебя и Сваньи, она первая девушка, с которой ты сказал больше двух слов, а потом забрался к ней в постель и стал рассуждать о великой любви. Любовь – это больше чем постель, мальчик. Если любовь не приходит вначале и не остается надолго потом, если она не может ждать и вынести боль разочарования и разлуку, значит, это не любовь. Любовь не требует постельных утех в качестве доказательства, что она истинная. Она даже не нуждается в ежедневных свиданиях. Я это знаю, потому что мне посчастливилось любить – много и по-разному. Кстати и тебя я тоже люблю.

– Том! – выкрикнул Нед и оглянулся через плечо на проходившую мимо пару.

– Ты боишься, что они неправильно поймут мои слова? – проревел я, и мужчина, схватив женщину за руку, быстро увел ее прочь. Наверное, я походил на буйного сумасшедшего. Мне было все равно. – Боюсь, ты с самого начала все неправильно понимал. Ты приехал в город и забыл все, чему я тебя учил. Мне даже стало трудно с тобой разговаривать.

Я снова подошел к краю тротуара и взял новую пригоршню снега. Но, оглянувшись на Неда, обнаружил, что он тупо смотрит куда-то вдаль. Именно в это мгновение мое сердце сдалось, и я его отпустил. Мой мальчик от меня ушел, он выбрал свой собственный путь, и я уже ничего не мог изменить. Наш разговор так же бесполезен, как все увещевания, с которыми обращались ко мне Баррич и Пейшенс. Нед пойдет своей дорогой, совершит свои ошибки, и, может быть, когда ему будет столько же лет, сколько сейчас мне, сделает из них выводы. Разве я сам вел себя иначе?

– Я буду продолжать платить за твое обучение, – спокойно сказал я, обращаясь скорее к самому себе, нежели к нему, объясняя себе, что потом наступит конец.

Что он уже наступил, если не считать того, что я считал себя обязанным сдержать свое обещание.

Я отвернулся от Неда и зашагал в сторону замка. От холодного воздуха начали болеть сломанные давным-давно ребра, но тут я был бессилен. Мне пришлось вспомнить, как ноют распухающие костяшки пальцев, и мне стало интересно, когда я стану достаточно старым и мудрым, чтобы больше не ввязываться в драки. А еще я почувствовал странную пустоту в груди – там, где только что был Нед. Рана казалась мне смертельной.

Когда я услышал за спиной топот, я быстро развернулся, опасаясь нового нападения. Нед резко затормозил, увидев, что я приготовился к бою. Одно короткое мгновение мы просто стояли и смотрели друг на друга. Затем он потянулся ко мне и схватил за рукав куртки.

– Том, мне так худо… Я изо всех сил стараюсь, но почему-то постоянно делаю и говорю не то. Родители Сваньи все время ругают ее. А когда я сказал, что мне, наверное, нужно с ними встретиться и пообещать, что мы немножко умерим пыл, она разозлилась на меня. А еще она ужасно недовольна тем, что я живу у Гиндаста и большую часть ночей вынужден оставаться в доме.

Но я ведь пошел к Гиндасту, сам пошел и попросил, чтобы он позволил мне к нему перебраться. Он, конечно же, вытер об меня ноги, но я все вытерпел и теперь живу в его доме и делаю то, что он требует, – как ты велел. Мне ужасно не нравится рано вставать, не нравится, что он постоянно ограничивает количество свечей, которые мы можем жечь ночью, не нравится, что мне редко удается встречаться со Сваньей. Но я терплю.

А сегодня, впервые за все время, он отправил меня с поручением забрать медные детали на улице Кузнецов. Я вернусь слишком поздно, и он снова будет меня отчитывать, а мне придется смиренно его выслушивать. Но нельзя же было, чтобы ты ушел в уверенности, что я забыл то, чему ты меня учил. Я не забыл. Но мне нужно найти здесь свое собственное место, а иногда выясняется, что вещи, которым ты меня учил, расходятся с тем, что думают остальные. Или они тут не действуют. Но я стараюсь, Том, правда, стараюсь.

Он говорил быстро, его слова наперебой рвались наружу, отталкивая друг друга. Когда он замолчал, я обнял его за плечи и прижал к себе, забыв о боли в ребрах.

– Беги по своим делам, – прошептал я ему на ухо и попытался сказать еще что-нибудь, но не смог подыскать подходящих слов.

Я не мог пообещать ему, что все будет хорошо, поскольку сомневался, что будет. И не мог сказать, что доверяю его здравому смыслу, потому что не доверял. А потом Нед нашел слова за нас обоих.

– Я люблю тебя, Том. И буду продолжать стараться.

– Я тоже люблю тебя, – вздохнув с облегчением, сказал я. – И тоже буду стараться. А теперь поспеши. У тебя длинные ноги. Может быть, если ты немного пробежишься, успеешь вовремя.

Нед улыбнулся и, отвернувшись от меня, помчался в сторону улицы кузнецов. Я позавидовал легкости, с которой он двигается, и снова зашагал в сторону замка.

Поднимаясь вверх по холму, я встретил Баррича, который спускался вниз. Свифт сидел за спиной отца, крепко обхватив его руками. Больная нога Баррича торчала в сторону под нелепым углом, и я обратил внимание, что ему пришлось переделать под нее стремена. Я смотрел на него целую минуту. Свифт испуганно на меня уставился, но я на него не обиделся – видимо, мое распухшее синее лицо представляло собой потрясающее зрелище. Я погасил свой Уит, превратив его в тлеющие угольки. Потом опустил голову и поспешно прошел мимо. Мне так невыносимо хотелось обернуться и еще раз взглянуть на них, но я сдержался – Баррич тоже мог обернуться и посмотреть мне вслед.

Остаток пути до замка прошел без происшествий, я замерз и устал. И сразу отправился в бани. Стражники, которые входили и выходили, меня не трогали. Я надеялся, что влажное тепло прогонит хотя бы часть боли, но мои ожидания оказались напрасными. Я с трудом поднялся в наши комнаты, понимая, что, если буду сидеть неподвижно, у меня все заболит еще сильнее, но думать мог только о своей кровати.

Когда я подошел к двери в наши комнаты, она распахнулась мне навстречу, и я увидел садовницу. Гарета держала в руках корзинку с засушенными цветами. Когда я удивленно на нее посмотрел, она подняла голову, встретилась со мной глазами и неожиданно покраснела так сильно, что я смог разглядеть лишь веснушки. Впрочем, она тут же от меня отвернулась и поспешила прочь по коридору, но я все же успел заметить у нее на шее кожаный шнурок, на котором висела вырезанная из дерева и выкрашенная белой краской маленькая розочка на черном стебле. Я сразу узнал работу Шута. Неужели он решил воспользоваться моим дурацким советом? У меня сжалось сердце, и я осторожно постучал в дверь, а потом громко назвался, прежде чем войти. Когда я прикрыл за собой дверь и огляделся по сторонам, я обнаружил совершенно спокойного лорда Голдена, который, обложившись подушками, сидел в мягком кресле у камина. На мгновение его золотистые глаза расширились, когда он увидел мое разбитое лицо, но он тут же взял себя в руки.