– Но, царица, – настаивал начальник стражи, все еще мертвенно-бледный, – наша армия уже выступила в страну хеттов. Я могу оказаться в самой гуще сражения, в котором Египет может одержать победу!

Я не хочу, чтобы Египет победил, – холодно подумала Нефертити. – Победа в этом сражении может сделать Хоремхеба самым опасным человеком в стране.

– Не думаю, что наши войска уже встретились с войсками хеттов, – ответила она. – Но даже если и так и они победят, переговоры, которое я открываю, послужат укреплению наших позиций. Отправляйся сегодня же. Сколько времени занимает дорога до Богаз-Кёя?

– По меньшей мере, три недели.

От мрачных предчувствий у Нефертити закрутило в животе. Нет, – думала она. – Нельзя начинать считать дни, иначе за это время я сойду с ума.

– Сделай все, чтобы обернуться как можно скорее. Возьми золота для подкупа хапиру в Синае и покупки лошадей. Возьми с собой охрану, но не слишком много, чтобы не бросалось в глаза. Если ты справишься с этим поручением, солдат, тебя ждет большая награда и хорошее продвижение по службе. А тебе, писец, отрежут язык и переломают руки, если ты проронишь хоть слово о своей сегодняшней работе. Ты понял? – Тот кивнул, подавая свиток, она прижала свою печать к теплому воску и бросила документ посланцу. – Реквизируй по дороге любые средства передвижения, какие понадобятся. На это у тебя есть полномочия.

Не успели они завершить поклоны, как она, вся дрожа, покинула их. Скользнув в постель, Нефертити натянула покрывало до подбородка и закрыла глаза. Уснуть не удавалось. Она лежала, представляя себе, как начальник стражи направляется к пристани, где стоят ее суда, разговаривает со смотрителем в свете пылающих факелов, потом поднимается на борт ладьи. Она изо всех сил старалась отвлечься от тревожных мыслей. Задуманный ею план приведен в действие, теперь оставалось только ждать.

Хоремхеб тоже положил начало некой цепочке событий, однако, в отличие от Нефертити, он не делал попыток отвлечься от мыслей об их последствиях. Когда начался траур по фараону – время, когда традиционно проходили лишь официальные процедуры, не терпящие отлагательств, и темп жизни двора замедлялся, – он удалился в свое поместье, чтобы поразмыслить о последствиях отданного им приказа о мобилизации и о возможной политической стратегии нового правления Сменхары. По мере того, как войска медленно продвигались в южную Сирию, ему начали поступать донесения от офицеров, которые он, как и обещал, передавал Эйе. Он очень хотел бы оказаться вместе со своими солдатами, зная, что они уважают его не только за то, что он был хорошим командиром, но также и за то, что он не ставил себя выше их, разделяя с ними трудности, которые несла с собой воинская служба, – плохую еду, жесткий тюфяк и изнурительные марши, каких было немало в жизни солдат. Без него боевой дух армии может упасть. А теперь в войсках еще могут начаться разговоры, что военачальник остался в Ахетатоне, потому что не верит в успех предстоящей битвы с хеттами, мало ли какое оправдание он для себя придумал.

Он не осмелился оставить город до коронации Сменхары, потому что, хотя он и заверял Эйе в нерушимой дружбе и доверии, их отношения быстро ухудшались. Эйе не верил, что спасение Египта лежит в укреплении его военной мощи. Он с подозрением смотрел на возможность возвышения офицерской элиты. Привыкший всегда справляться с трудностями посредством дипломатии и косвенного воздействия, он считал упадок империи и угрозу со стороны Суппилулиумаса результатом неспособности Эхнатона наладить должным образом дипломатические отношения с остальным миром и видел выход из создавшегося положения в прежнем традиционном налаживании связей посредством посланников и дипломатических миссий. Хоремхеб горячо противился этому и был убежден, что ему следует держаться как можно ближе к новому фараону, чтобы убедить его продолжать войну, на тот случай если Эйе преуспеет, снискав расположение Сменхары. Пока что царевич не проявлял интереса ни к одному из них, но Хоремхеб не хотел рисковать.

Прогуливаясь по саду с Мутноджимет или сидя рядом с ней во время вечерней трапезы на тихой террасе и любуясь восходящей луной, он рассуждал о пустяках, касающихся рутинных государственных дел, а сам все думал о своем визите к Сменхаре и последующем разговоре с Эйе, с беспокойством спрашивая себя снова и снова, действовал ли он истинно в интересах страны, или в нем говорила личная неудовлетворенность. В любом случае, пути назад уже не было.

После полудня он сидел в тени сикомор, окружавших его маленький бассейн, глядя на жену, легко и без усилий плававшую туда и обратно, когда ему принесли ежедневное донесение. Поблагодарив и отпустив вестника, он сломал печать. Свиток был необычно длинным, и, пробежав его глазами, он принялся читать снова, медленно и внимательно. Потом он уронил свиток себе на колени и задумчиво уставился на него. Он не заметил, как к нему подплыла Мутноджимет; лишь ощутив прохладное прикосновение, он вздрогнул и пришел в себя. Она прислонилась к мраморному бортику бассейна, положив подбородок на руки, и смотрела на него снизу вверх.

– Ты погрустнел, – заметила она. – Или тебя просто разморило от жары? С тобой трудно разговаривать эти дни. Может быть, ты влюбился?

Он улыбнулся:

– Прости, Мутноджимет. Я был очень занят, с тех пор как вернулся домой.

– Я заметила. – Одним гибким движением она скользнула из воды на каменный бортик. Торопливо подбежала служанка с полотенцем, и, подняв руки, Мутноджимет дала вытереть себя, потом опустилась на циновку перед креслом Хоремхеба и принялась распутывать свой детский локон. – Если бы я только знала раньше, как сильно ты будешь занят, я бы не отказалась от двух вечеринок на реке и поездки на север, ради того чтобы побыть с тобой. – Она разгладила пальцами длинную вьющуюся прядь и легла, опираясь на локоть. – Я вижу, ты получил очередное донесение. Плохие вести?

Он со вздохом положил свиток на траву и опустился рядом с ней. Ее смуглое бедро было прохладным.

– В Урусалиме много солдат страдает от лихорадки, – посетовал он, – но это не самое худшее из того, с чем столкнулись мои офицеры. По сведениям наших разведчиков, хетты продвигаются на юг, а ассирийцы уже на полпути в северную Сирию. Если я отдам приказ армии двигаться дальше на север, она может сразиться с ними раньше хеттов. Если я прикажу ждать, и хетты начнут сражение с ассирийцами, то армии Египта придется сражаться с теми, кто победит.

Мутноджимет кивнула.

– Полагаю, ассирийцы снова пытаются вторгнуться в страну Амки. Каждый раз, когда там сталкивались мощные силы, они использовали в своих интересах возникшую неразбериху, чтобы попытаться вырвать у нас Амки. Но сейчас, когда хетты захватили нашу маленькую Амки, ассирийцы вполне могут попытаться сразиться с ними. Бедная страна Амки! Что ты будешь делать, Хоремхеб? Прикажешь своим офицерам оставаться там, где они есть, и позволишь хеттам и ассирийцам вступить в бой друг с другом?

– Если армия продолжит движение на север, первой ей придется захватить Амки, прежде чем к ним на помощь прибудет Суппилулиумас – Он погладил ее ногу, но его мысли были далеко. – Откровенно говоря, Мутноджимет, я боюсь, что Эйе был прав. Наша армия неповоротлива и не испытана в деле, она окажется неспособна к быстрому маневрированию – ведь надо будет захватить Амки и успеть развернуться, чтобы выступить против хеттов или ассирийцев. Пожалуй, я прикажу войскам продвинуться еще немного на север, дойти до Ретенну и ждать там.