– Давайте, у меня оно тоже как-то вдруг оборвалось…

– Мне сказали, кто вы. И я заинтересован в том, чтобы вам понравиться…

– Заинтересованы?

– Готов дать интервью вашей газете…

– Дайте.

– Когда?

– Когда захотите. Позвоните в рекламный отдел, оплатите, вам пришлют кого-нибудь из отдела культуры. – Елена ужасно не любила, когда ее клеили под дела, даже если при этом видела, что нравится как женщина.

– Я? Оплатить? Вы шутите? Я – гениальный режиссер, – весело сверкнул он глазами.

– Фамилии гениальных режиссеров вашего возраста обычно уже широко известны народу, – кокетливо напомнила она.

– Так я снимаю всего третий фильм, до этого был киноведом…

– Естественно, гениальным?

– Конечно…

– Слушайте, Зябликов, я не занимаюсь режиссерами, особенно неизвестными. Или ухаживайте за мной бескорыстно, или валите… – нежно предложила она.

– Какая вы резкая… Придется ухаживать бескорыстно. Мы с вами идеальная пара – оба одиноки и амбициозны, вместе нам все по плечу. Да вы не дергайтесь, я обошел всю квартиру, выяснил, что более привлекательной бабы для меня здесь все равно нет, а вы аналогичное выяснили уже до моего прихода. Так что выбора нет…

– По крайней мере на сегодня, – усмехнулась Елена, он жутко ей нравился.

– Каждый из нас крайне одинок внутренне, общее веселье только возводит это в степень, хотите, пойдем гулять?

– Так одежда ведь под этими… – кивнула она на спальню.

– Ну, пойдем в чужом, разве это проблема?

– А вы сюда как попали?

– Арина у меня снималась. И вообще дружу с Бермудами, вот приехал, гостиница забронирована, но туда идти незачем – там никого. Так что шляюсь по друзьям. – Подошли к вешалке, выудили из нее первое попавшееся.

Елена оказалась в алом девчачьем стеганом пальтишке с капюшоном, а Зябликов – в кожаной молодежной куртке.

Вышли в переулок, падал изумительный снег. Пошли к Гоголевскому бульвару, держась за руки, как влюбленные. Все было так странно, словно они снимаются в каком-то молодежном сериале про любовь.

– Знаете, Елена, я по дороге из Питера понял, про что буду снимать следующее кино. И даже придумал название. «Электрический ошейник». Нравится? – доверительно спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами Елена.

– Слушайте, я приглашаю вас в свое безумие… Взрослый человек – ну, как мы с вами – идет покупать своему псу электрический ошейник…

– Взрослый? Зябликов, вы инфантильны… Справедливо было бы сказать, зрелый человек, немолодой человек, стареющий человек, – поправила она.

– А я не чувствую себя ни тем, ни другим, ни третьим, я словно только что вырос, – заметил он. – Так вот… ошейник удобен тем, что только пес сунется не туда – сожрать помоечную кость, рыкнуть на ребенка, погнаться за сукой, – хозяин нажимает на кнопку на поводке… и пса не сильно, но убедительно шарашит током.

– Какой ужас!

– И вот, наблюдая за жизнью собственного пса, которому теперь ничего нельзя, хозяин вдруг понимает, что сам провел всю жизнь в электрическом ошейнике. И только теперь, когда разглядывание себя по утрам в зеркале перестало доставлять удовольствие, понял, что надо срочно делать в жизни то, что хочется, потому что потом уже будет некогда…

– Зябликов, – вздохнула она. – У меня что, такое лицо, что ко мне подходят только мужики с поиском себя? Да?

– Вы вздохнули тяжело, как корова в стойле… Скорее да, чем нет. У вас лицо человека, который сумеет выслушать, понять и обхамить. Так вам нравится идея фильма?

– Я в этом не понимаю. Могу сказать, что под это легко тяпнуть денег у фирм собачьих кормов, если договоритесь, что в кадре полфильма будут болтаться их этикетки.

Дошли до Гоголевского, начали лепить снежки и бросаться.

– Елена, вы ведь уходите в иронию, потому что у самой все внутри болит. У меня профессия – видеть все, что происходит у человека с лицом, – усмехнулся он.

– Зябликов, в конце концов, мы с вами на карнавале! Смотрите, что на нас надето, не дай бог знакомых встретить… Что вы мне в душу лезете? Я хочу хоть Новый год провести в состоянии полной амнезии…

– Хорошо, продолжим в мой следующий приезд, – согласился он.

– А вы что, уезжаете? – неожиданно для себя спросила она упавшим голосом.

– Днем. А что это у вас так глаза изменились, вы что, это заметите?

– Похоже, что замечу…

– Господи, ну, слава богу, хоть что-то человеческое проклюнулось! Это просто волшебно! Я уж думал, вся из бронзы… – Он потянул ее на лавочку, и они начали целоваться.

«Какая фигня! – подумала Елена. – Он мне совсем ни к чему, но как же мне с ним хорошо!»

– А поехали со мной завтра? Тебе понравится. Я тебя в эпизоде сниму… будешь у меня играть классную руководительницу или торговку пивом, а?

– Нет, только Наташу Ростову, иначе с места не сдвинусь, – пошутила она.

– Так едем?

– С ума сошел? У меня работа.

– Работа в первые дни января только у меня.

– У меня ежедневная газета…

– И ты не можешь на недельку отпроситься?

– Солидные журналисты не отпрашиваются, это секретарши отпрашиваются.

– Странно, такие адреналиновые наркоманки обычно не отказываются.

– Стало быть, не такая уж адреналиновая…

– Зачем скупая жизнь нужна, ведь завтра может быть война… – запел он.

Зазвонил ее мобильник.

– Тебя убили и съели? – озабоченно спросила Ритка. – Я всю квартиру обыскала…

– Практически съели. Скоро появлюсь, – успокоила Елена.

Они покатались с горки в компании незнакомых подростков в маскарадных шляпах и вернулись к Бермудам. Там все было на прежнем градусе, правда, многие уже обессилели и добропорядочно пили чай на кухне.

– Ой, Ленка, нашла кого кадрить, – возмутилась Арина, увидев их вместе. – Зябликов – известный пьяница и бабник!

– Малоизвестный, – поправила Елена. – Я его первый раз вижу!

– Как первый? – вытаращила глаза Арина. – Ты ж была на премьере в Доме кино, когда я банкиршу играла. Помнишь?

– Помню, – согласилась Елена. – Зябликов, так это ты то говно снимал?

– Я, – кивнул Зябликов. – Это была моя первая картина. Я – расту.

– Зябликов, в нашем возрасте уже растут вниз… – захохотала Арина.

– Ребятки, я – никакая, – взмолилась Ритка, у нее глаза были красные почти как волосы. – Мне бы баиньки поехать…

– Я тоже, – согласился Кирилл, он уже давно перебрал, потом протрезвел, потом опять перебрал.