Она взяла меню и начала просматривать его без видимой заинтересованности.

— Господи, ты совсем себя не бережешь, — сказала она. — Ты не изменился, знаешь?

— Вы хотите сделать заказ?

Константин посмотрел на официанта, который достал из кармана брюк небольшой зеленый блокнот.

— Рыбу для леди и греческий салат для меня. И поменяйте пепельницу. От ее вида меня тошнит.

Официант снял с подноса чистую пепельницу, забрал полную и удалился.

— Греческий салат? Это твой ужин? — поинтересовалась Марика.

— Я не ем на ночь. У меня бессонница.

— Сердце, мигрень, язва, давление, ревматизм, бессонница. Есть что-то, что у тебя не болит?

— У меня болит даже душа. Но в последнее время все реже и реже.

Константин закурил в очередной раз, и Марика с отвращением прикрыла ладонью нос.

— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Мы долго не общались. Ты планируешь завести ребенка, это я уже понял. Как давно ты вышла замуж?

— Я не замужем, — ответила она коротко и усмехнулась. — У меня до сих пор травма. Я решила взвесить все «за» и «против», и пока не тороплюсь.

— Это тот самый агент по продаже недвижимости? Я слышал, что он моложе меня на несколько лет.

Марика достала из сумочки маленькое зеркало и бегло оглядела прическу.

— На три года, — уточнила она. — Он неудачник, у него нет ни денег, ни самолюбия. Но мне уютно с ним. Он меня не подавляет.

Марика подняла голову и посмотрела ему в глаза. Взгляд Константина был спокойным и изучающим, в нем не было ни обиды, ни злости, ни разочарования. Это был совершенно пустой, как казалось, взгляд. Тот самый, который ей не удавалось выдержать никогда. Марика опустила глаза.

— Зачем ты меня сюда позвал? — задала она очередной вопрос.

— Мне хотелось с тобой встретиться. Посмотреть на тебя. Спросить, чем ты живешь. Я скучал.

Официант принес заказ, и Марика принялась за рыбу. Константин подхватил пару крошечных помидор, оглядел тарелку и отложил вилку. Его собеседница от отсутствия аппетита не страдала. Она ела медленно, методично отделяя от рыбы кости, и изредка прерывалась для того, чтобы сделать глоток воды.

Ребенок? Ты беременна? Нет, но я об этом подумываю.

Мысли о том, почему она не хочет детей, были самыми болезненными, и преследовали Константина дольше всех. Дети — это то, что должно связывать супругов, то, вносить в их жизнь новое, особое ощущение единства. Аргументом Марики были разговоры о том, что ребенку нужен человек, который будет рядом. А отец, который работает двадцать четыре часа в сутки, хорошим не является.

Но после долгих и мучительных размышлений Константин пришел к выводу, что причина была глубже. Марика не хотела иметь детей потому, что дети привязали бы ее к нему. Время, проведенное в браке с ним, было для нее борьбой. Борьбой между желанием быть свободной и желанием покориться его воле. Вот только оба желания были одинаково сильны, и она никак не могла выбрать, в какую сторону бежать. Появление ребенка означало бы капитуляцию на одном из фронтов. А этого она допустить не могла. Константин думал о том, что ее вдохновлял сам факт этой борьбы, эти метания как таковые. Она черпала из них что-то, что было для нее жизненно важно. Впрочем, какое это теперь имеет значение?

— От десерта ты тоже откажешься?

Константин поднял глаза, отвлекаясь от мыслей.

— От десерта? Нет, пожалуй, я присоединюсь к тебе. Если, конечно, это будет что-то легкое.

— Творожный пирог тебя устроит?

— Отличная мысль.

Марика подозвала официанта и сказала ему, что он может убрать со стола и принести десерт.

— Как у тебя дела на работе? — спросила она, наполнив стакан водой из принесенного графина.

— Все хорошо. Я добился того, к чему стремился.

— Не припомню, чтобы я слышала от тебя другие фразы. А меня повысили, представляешь.

— И как же ты планируешь заводить детей с плотным графиком?

— Для этого у меня есть мама. Я буду сидеть дома три года. Думаю, трех месяцев будет достаточно.

— Понимаю, — кивнул он. — Она уже давно мечтает о внуках. Ты немного изменила прическу?

Марика провела ладонью по волосам.

— Да. Я решила, что хочу перемен. Кроме того, та прическа ассоциируется у меня… с плохими временами.

— Женщинам проще решать проблемы. Новое платье, прическа, макияж — и совсем другое настроение.

— Ты, разумеется, и не думаешь устраивать свою личную жизнь?

Рука Константина снова потянулась к сигаретной пачке, но в последний момент он передумал и отодвинул ее от себя.

— Не думаю, что мне следует обсуждать это с тобой.

Марика улыбнулась и понимающе кивнула.

— Действительно. Личную жизнь ты можешь обсуждать с кем угодно, но только не со своей бывшей женой. Ты пригласил ее на ужин из спортивного интереса.

— Приятного аппетита, дорогая.

Марика некоторое время рассматривала принесенный десерт.

— Выглядит очень вкусно, — проговорила она.

— Ты можешь забрать и мою порцию. У меня нет аппетита. — Константин все же закурил, подвинув к себе пепельницу. — Знаешь, впервые в жизни я пришел на встречу с кем-то, не продумав диалога. И вот теперь я не знаю, что сказать. Точнее, у меня есть миллион слов, но я вряд ли скажу даже несколько.

Она взяла десертную вилку, не поднимая глаз от еды.

— И все же… у тебя что-то случилось? — спросила она, после чего добавила с легкой усмешкой: — В личной жизни?

— Сделай одолжение, прекрати этот фарс.

Марика подцепила вилкой кусочек десерта и уже поднесла его к рту, но остановилась.

— Знаешь, по-моему, весь этот разговор, в конце концов, перерастет в один большой фарс, — сказала она. — Я не помню, когда у нас с тобой были иные разговоры. Это было очень, очень давно. В прошлой жизни.

— Тогда давай вспомним разговоры из прошлой жизни, и фарса не будет. Во всяком случае, у меня для этого нет настроения.

— У меня, конечно, есть настроение, особенно после рабочего дня. — Марика проглотила кусочек десерта и взяла салфетку. — Итак, ты хотел сказать мне миллион слов. У меня есть две порции десерта, так что ты вполне можешь сказать даже два миллиона. Или ты уже не хочешь ничего говорить?

Константин, посмотрев на нее, тоже взял салфетку и сжал ее в пальцах.

— Недавно я разбирал вещи в шкафу и наткнулся на письма. Ты их помнишь?

На губах Марики впервые за вечер промелькнула искренняя и теплая улыбка.

— Помню, — ответила она. — Мы их писали друг другу, а потом прятали под подушку. Я говорила тебе, что лучше использовать для этой цели красивую тетрадь и писать там по очереди, но ты не соглашался и говорил, что листы для писем выглядят романтичнее.