– Договор – это всего лишь бумага, – отвечал Надир-шах. – Я много их подписывал и много разрывал. А ваше дело – склонить свои слишком гордые головы перед неизбежностью и в знак покорности прислать мне своих лучших воинов, еду для войска, коней, оружие и девушек.

– Это невозможно, – отвечали аксакалы.

– Этого не будет, пока жив хоть один вольный горец.

Шах мрачно смотрел на аксакалов, перебирая четки, но затем сделал вид, что смягчился.

– Если это слишком много для вас, верните хотя бы ту девушку, которую ваши люди украли из моего гарема, – предложил Надир аксакалам, а про себя говоря: – Остальное я отберу у них сам.

Но аксакалы стояли на своем:

– Мы еще раз просим великого падишаха одуматься.

– Если здесь прольется кровь, вина за нее падет на тебя.

– Подумай, сможешь ли ты ответить за эту кровь перед Аллахом?

Надир-шах нахмурился, сжал кулаки:

– Вы спрашивали, зачем я пришел? Вы скоро узнаете, зачем сюда пришел владыка мира! Впрочем, узнаете не вы, а те, кто вас прислал, потому что ваша жизнь не в счет!

– О мой повелитель, ведь это послы, – пытался вступиться за аксакалов визирь. – Их дело – передать тебе письмо и выслушать твой ответ. Для послов смерти не бывает.

– Тогда занимались бы своим делом, – вскричал Надир-шах. – А они посмели мне угрожать! Кто не встает передо мной на колени при жизни, сделает это после смерти!

Палач взмахнул секирой и отрубил голову одному из аксакалов. Но, даже расставшись с земной жизнью, аксакал упал не на колени, а на грудь, будто прощаясь с родной землей.

Остальные аксакалы схватились за кинжалы, намереваясь покарать Надира за вероломство. На аксакалов тут же кинулись дюжие телохранители. Завязалась схватка – старики успели заколоть нескольких каджаров, пока не были убиты сами. Последнего, смертельно раненного аксакала Надир-шах спросил:

– Ну, что ты теперь скажешь?

– Скажу, что завидую своим друзьям. Им больше не придется видеть твое мерзкое лицо, – ответил аксакал.

По знаку шаха телохранители добили старика. Головы послов, сложенные в мешок, каджары отправили обратно на одном из их коней.

Надир-шах сделал то, что привык делать. Он не хотел признавать, что имеет дело с другими людьми, что с горцами следует обращаться иначе, чем с теми, которые ему уже покорились. А ведь он видел много разных народов, стран, войск, и везде его способы покорения действовали одинаково. Внезапное нашествие, устрашение, измор, обход с тыла, истребление, жестокие казни, переселение, подкуп, фальшивые милости, приближение к собственной особе – эти меры, вместе и по отдельности, всегда приносили Надиру успех.

При убитых было найдено еще одно письмо, которое они не успели огласить. Это было послание ученого Ибрагима-хаджи из Урады.

Надир-шах решил прочитать его сам, но после первых же строк хотел изорвать в клочья.

«Посылаем приветы завоевателю и грабителю Дагестана и виновнику всех несчастий, разрушителю многих дагестанских аулов…» – писал шаху Ибрагим-хаджи.

Надир скомкал письмо, но затем заставил себя прочитать еще несколько строк. Он не мог поверить, что ему не удалось устрашить горцев, он хотел найти строки раскаяния, но видел только возмутительные угрозы:

«…Мы не являемся вашими райятами. И вам, и другим мы не платили и не будем платить ничего. Просим уходить от нас, возвращайтесь обратно. Но если вы не оставите нашу территорию, то мы надеемся, что того, чего не предпошлет Аллах, ничего не будет».

Разгневанный Надир-шах готов был ринуться на горцев в тот же день, но его сдерживало отсутствие вестей из Аймаки. Он хотел быть уверен, что Лютф-Али-хан выполнил то, что на него было возложено, и готов ударить по аварцам, чтобы оба войска Надира взяли их в смертельные клещи, как и было задумано.

Надир верил, что Лютф-Али-хан даст о себе знать в ближайшее время, а потому собрал своих командиров и велел учинить войску строгий смотр. Чтобы пушки были начищены и ядра смазаны, чтобы каждый содержал в полной готовности щит и броню, топоры и сабли, ружья и заряды к ним, луки и стрелы.

Известие о разгроме отрядов Лютф-Али-хана в Аймакинском ущелье мгновенно разнеслось по Дагестану. Горцы преисполнились гордости и уверенности в своих силах. В Андалал поспешили новые дружины из обществ и отдельных аулов, поднявшихся на борьбу с Надир-шахом.

Собравшиеся на совет вожди обществ и прибывших отрядов решили послать к Надиру парламентеров, надеясь, что шах, наконец, одумается и покинет Дагестан. Но, получив его кровавый ответ, горцы поняли, что теперь битвы не миновать.

Они прочли над головами аксакалов молитвы и предали их земле.

– Надир допустил неслыханное кощунство, – горестно произнес Пир-Мухаммад. – Теперь у нас не может быть мира.

– Мы будем с ним сражаться, пока не погибнем или не помутится наш рассудок, – говорили вожди.

– И этот выродок смеет называть себя мусульманином!

– Он заплатит за все!

Горе людей было безмерно, но приходилось сдерживать свои чувства, потому что им предстояло решать, как справиться с огромной силой, нависшей над Андалалом. Мнения были разные, но никто не предлагал покориться. Все жаждали одного – уничтожить врага любым способом: когда можно – нападая, когда нужно – обороняясь. Даже самая жгучая ненависть к Надир-шаху не отменяла его полководческих талантов, умения наносить неожиданные удары и обманывать противника. А значит, нужно было предвидеть действия хитроумного каджара, а еще лучше – вынудить его действовать так, как было выгодно горцам.

– Надир может обрушиться на нас с Турчидага в любую минуту, – сказал Пир-Мухаммад. – И мы должны сделать так, чтобы не он, а мы направляли ход сражения.

Кто-то предложил первыми напасть на шаха, но всем было ясно: в открытом бою невозможно одолеть море каджаров с их пушками, тем более что враги оседлали плато, возвышавшееся над Андалалом.

– А ты что скажешь? – обратился Пир-Мухаммад к Амирасулаву Ругуджинскому.

– Наши аулы превращены в крепости, – начал Амирасулав. – И ни один из них не станет для шаха легкой добычей.

– Воины не дрогнут, – заверил Чупалав. – А женщины точат свои серпы. Они не хотели уходить даже из ближайших к врагу аулов.

– Верно, – подтвердил Дамадан из Мегеба.

– Еле уговорили, – покачал головой Шахбан из Обоха.

– Подмога идет со всего Дагестана, – продолжал Амирасулав. – Но каджаров все равно будет во много раз больше.

– У Надира осталось тысяч пятьдесят, а может, и больше, – сказал Муртазали. – И это – регулярная армия, которая покорила почти весь Восток. С хорошим оружием и в крепких доспехах. Но это им не поможет.