– Не льсти себе, Рейнали. – Он разом припомнил всю ее ложь. – И не таких видели.

Лара остановилась рядом с отцом, опустилась на колени, обняла и что-то зашептала на ухо. А Дэви приблизился к Сэллеру и по-взрослому протянул руку. Маг с чувством пожал маленькую ладошку.

– Здравствуй, драконыш, – теперь он понял, какой смысл вкладывал в это прозвище Тин.

– Здравствуй, Сэл, – серьезно ответил мальчик. Затем повернулся к Авелии: – Спасибо, что помогла пройти границу кармана. Нам самим было тяжело, а с тобой лучше получилось.

– Еще лучше было бы, если бы она всю дорогу не кусалась! – обиженно выкрикнула со стороны Лара.

Сэллер представил, как Вель, болтаясь в воздухе, выпустила клыки и вгрызлась в державшую ее драконью лапу, и рассмеялся:

– Да, кусаться она умеет. Кусаться, царапаться и врать.

Последнюю фразу произнес без улыбки.

Дэви укоризненно покачал головой, тоже совсем по-взрослому, а девушка вскочила как ошпаренная, хотела сказать в ответ какую-то колкость, но стиснула зубы и отошла. Сэл тоже встал, но пошел не за Вель, а туда, где уже поднимался на ноги Иоллар.

Сумрак слушал не перебивая. Что-то он и так уже знал – зелье, мертвым сном сковавшее тело, не отключало сознание, и за время недолгого плена удалось собрать и даже проанализировать кое-какую информацию. Пробелы сейчас заполняла Авелия.

Ее рассказ больше походил на короткий, но емкий рапорт. Вот уж где проявилась наследственность – внучка боевого генерала империи как-никак. А еще правнучка лар’элланского принца и кузина будущего императора. Или уже нынешнего? За время их похода за Синим пределом многое могло измениться.

– А хорош у тебя дед, – стараясь не думать сейчас о Галле, усмехнулся Лар. – Цель оправдывает средства, да?

Девушка поняла, опустила глаза.

– Он правда хороший, – прошептала чуть слышно. – И он ничего не делал. Это была обычная трансформация, и без всяких чар смотреть не очень-то… А он только над землей меня приподнял. Немножко…

– А твоя одежда?

– Ты меня и до этого голой видел, – без тени смущения пожала плечами Вель. – А одежда порвалась бы. И как потом объяснять, откуда у меня запасная? Сумку показывать не хотелось. К тому же не для тебя спектакль готовили.

Ясно. Ждали, что он придет с женой. Галле девчонка сразу понравилась, а после представления в шатре эльфа взяла бы «бедняжку» без раздумий. Да он и сам недолго сомневался. И не задумался тогда ни на минутку, не догадался все взвесить, сопоставить. Взять хотя бы расстояние, которое Авелия преодолела, чтобы их нагнать: теперь уже ясно, что и волком не успела бы. А вот со способностью искажать пространство – запросто.

– Сразу почему не сказала?

Едва придя в себя, Иоллар думал, что убьет ее. Ну не убьет, так точно схватит оставшейся рукой за тощую шейку и выдавит все, что она знает. Но что-то отрезвило. Может быть, спокойное, сосредоточенное лицо сына, на миг озарившееся улыбкой, когда их глаза встретились. Может, то, что в руке, которой нужно было схватить и сжать, лежала теплая ладошка дочери. Или собственный разум, после эльмарского святилища не отягощенный властью Сумрака Изначального, велел взять себя в руки и трезво все рассудить. А еще – сама Авелия. Когда, решив оставить на потом объяснения с Тином и детьми и отодвинув с дороги спешившего к нему Сэла, Лар направился к ней, безошибочно определив, что сейчас главное, девушка поднялась с земли и посмотрела на него. Не исподлобья, как обычно, не сквозь упавшую на глаза челку. Взглянула решительно и гордо, враз представ перед ним не малолетней лесной оборванкой, а взрослой и уверенной в своей правоте женщиной. Истинной принцессой древней крови. Взгляд, каким она его одарила, невозможно сыграть. Такому нельзя научиться. С этой силой и с этой волей рождаются.

С ними же и умирают.

И Лар почти знал ответ на свой вопрос.

– Дед не доверял человеческой волшебнице, – с расстановкой произнесла девушка. – Людской век недолог, многие не заботятся о том, что случится, когда их, возможно, уже не будет. Галла могла отказаться, если бы у нее был выбор.

Значит, она хотела использовать его Дьери вслепую? Столкнуть их с Тэрианом, отрезав пути к отступлению? Сумрака взбесило бы такое объяснение. А Иоллар только головой покачал.

– Мне не интересно мнение твоего деда, Вель. Почему ты ничего не объяснила с самого начала?

– Мне нужно было убедиться, что твоя жена найдет силу в пустошах. Но этого не произошло. А значит, и смысла вас втягивать не было.

«Если я не справлюсь, она пойдет сама, – говорила Галла, еще не зная, о ком речь. – И мне кажется, что тогда с ней случится что-то плохое». Так и было бы. Но Повелитель Времени сам организовал встречу, и теперь они пойдут вместе.

– Я хотела вас увести, – призналась Вель. – Еще из замка.

Могла ведь. Заблудились бы, как бывало, и вышли бы из кармана так же, как попали в него, ничего не поняв.

– И что случилось, что передумала?

Впрочем, и дураку ясно, что случилось. Вот он случился – Сэллер Буревестник. Сидит в стороне, слушает, а на нее и не взглянет. Захотелось девчонке от жизни счастья урвать. Напоследок.

– Мне… подучиться нужно было. Как раз случай представился…

Что-то громко хрустнуло. Оказалось – сухая ветка, которую Сэл вертел в руках.

– Пойду воду поищу, – хрипло сказал маг, поднимаясь. – А вы тут… говорите.

Авелия, сидевшая на расстоянии вытянутой руки от Лара, вдруг придвинулась к нему и уткнулась лбом в плечо. При этом задела обмотанный тряпкой обрубок руки, и Сумрак закусил губу от боли. Потом осторожно погладил растрепавшиеся русые волосы. С уходом Сэла эльфийская принцесса куда-то подевалась, уступив место знакомой девчонке. Только та девчонка никогда не плакала. Жмурилась что есть силы, но не позволила упасть ни одной слезинке.

Правда, что ли, удочерить? Ненадолго. И сразу – замуж.

– Он не дурак, – сказал ей Лар, не зная, как утешить, чтобы не обидеть жалостью, – поймет. Отношения тяжело начинать со лжи.

– Я ему не врала, – прошептала Авелия. – Просто не говорила всего.

– Когда-то я тоже думал, что это разные вещи.

– И что ты сделал, чтобы все исправить?

– Ничего, – признался он. – Я умер.

И тут же пожалел о своей честности. Вель отстранилась, открыла глаза.

– Можно и так.

«Думать мне больше не о чем, как об этих идиотах! – ругал себя Лар. – Сами разберутся».

Но об «идиотах» думать было проще. Потому что если не думать о них и их таких смешных с высоты собственного жизненного опыта проблемах, нужно было что-то предпринимать. Что-то делать, куда-то идти. Но с головой, из которой еще не выветрился дурман сонного зелья, и с болевшей рукой, точнее с тем, что от нее осталось, на решительные действия Сумрак был неспособен. Надо было все взвесить, обсудить с товарищами. И с детьми, наверное, тоже.