— Как тихо сегодня, — задумчиво произнес Викс.

— Было бы еще тише, если бы ты прекратил подначивать императора, — ответил Павлин. — Учитывая, в каком он настроении, я удивляюсь, что твоя голова все еще на плечах.

— Он всегда в дурном настроении. Другого у него не бывает. — Викс взял из вазы с цветами камешек и швырнул его в фонтан. — Вряд ли он меня убьет. Он ведь ждет не дождется той минуты, когда я снова выйду на арену.

— А ты сам? Вы с матерью всегда мечтали, чтобы ты стал гладиатором.

— Все оказалось не совсем так, как я думал, — задумчиво произнес Викс. — Люди… они такие жестокие.

Викс устало опустил голову, и Павлин усилием воли заставил себя промолчать. Ибо его так и подмывало сказать Виксу, что тому больше не придется выходить ни на какую арену, — если, конечно, Фортуна благосклонно отнесется к их плану. Молчи, приказал себе Павлин, не для того ты так долго хранил секрет, чтобы сейчас его выболтать.

— Выше голову, Викс, — раздался рядом голос Несса. Астролог прошел мимо них, шаркая старыми сандалиями, — с отрешенным лицом, усталыми глазами, вертя на шее небольшой золотой амулет, который когда-то принадлежал Ганимеду. — Звезды говорят, что к завтрашнему утру император будет мертв. И тогда все твои печали останутся позади.

— Неправда, сегодня он не умрет. — Викс со злостью швырнул еще один камень. — Он умрет стариком, на мягкой пуховой перине с чашей вина в руке. Ублюдок.

— Ты тоже умрешь стариком, — безучастным тоном произнес Несс. — На всей скорости управляя колесницей, потому что даже будучи старым полководцем, командуя преданным легионом, который даст тебе прозвище Верцингеторикс Рыжий, ты по-прежнему будешь любить лошадей и стремительные схватки. Так что смерть твоя будет быстрой, хотя и не мгновенной. Твои подчиненные соберутся вокруг, чтобы искренне тебя оплакать. По тебе будет также лить слезы одна женщина, хотя на людях она будет вынуждена скрывать свое горе. В твою честь соорудят арку, и твои солдаты поднимут в твою честь кубки с вином, причем количества выпитого ими вина хватило бы на целую реку, чтобы доставить твою душу в царство Плутона, и они будут клясться, что второго такого, как ты, никогда не было и не будет. Как тебе такая смерть, юный Верцингеторикс? Я, конечно, не рассчитываю, что ты мне поверишь, потому что ты не веришь звездам.

— Да ты просто рехнулся, — пробормотал Викс.

— А мне полагается предсказание? — крикнул вслед Нессу Павлин, однако коротышка-астролог, подобно призраку, уже успел раствориться в пустом мраморном коридоре.

Я пришла в дом к Марку в последней попытке уговорить его взять меня обратно. Я не делила с ним ложе уже многие годы, но ради такого случая почему бы не попробовать лечь к нему в постель.

Увы, дома его не оказалось.

— Господин уехал в Капитолийскую библиотеку, госпожа. Он велел не пускать тебя…

— Не пускать? — язвительно повторила я и принялась чихвостить рабов. Минут через пять мой острый язык сделал свое дело: рабы вновь вытянулись передо мной по струнке. Они слишком долго повиновались мне как хозяйке дома, чтобы слишком быстро расстаться с этой привычкой. Я прошла внутрь и устало опустилась на ложе в атрие, заваленное голубыми шелковыми подушками. Убогий, старый дом. Здесь никогда в углах не прячутся парочки, здесь вы ни разу не услышите смех по поводу чересчур откровенной шутки, здесь не принято пить много вина. И я больше не была хозяйкой этого убогого старого дома. Не достопочтенная матрона Лепида Поллия, супруга сенатора. Нет, конечно, я — по мере возможностей — пыталась обратить все это в злую шутку: «О боги, знали бы вы, как мне надоел этот старый зануда Марк!» Однако люди без стеснения перешептывались за моей спиной о том, с какой быстротой Марк избавился от меня после тринадцати лет супружества и после того как от меня избавился Домициан. Марк не стал обвинять меня в супружеской неверности — я не стала распространяться про наши отношения с Павлином, и он сдержал свое слово. Однако все эти толстые римские матроны, которые привыкли завидовать моим успехам, ухватились за первую же возможность перемыть мне косточки. А пара моих бывших любовников почему-то в прошедшие несколько недель оказались ужасно заняты — не иначе как испугались, что я ищу себе нового мужа.

Лепида Поллия почему-то всех устраивала как любовница, но никого — как жена.

— Мама? — Это в атрий со свитком в руках спустилась Сабина. Заметив меня, она учтиво поклонилась. — Отца дома нет. За ним прислали из дворца, и он был вынужден уйти. Я скажу ему, что ты заходила к нам, — с этими словами она повернулась, чтобы уйти.

— Погоди, — сказала я, — мне почему-то казалось, что он ушел в библиотеку.

— Ой, — Сабина выронила из рук свиток, но тут же наклонилась, чтобы поднять его с пола. — Может, и в библиотеку. Извини, мама, меня ждет мой наставник.

— Погоди, — я спрыгнула с ложа. — Ты сказала, что его вызвали во дворец?

Сабина покосилась куда-то в сторону.

— Я подумала…

— Императорский дворец вот уже несколько недель как превращен в неприступную крепость. По личному приказу императора. Скажи, кто стал бы присылать оттуда посыльного к твоему отцу?

— Императрица, — ответила Сабина, расправляя плечи. — Она относится к нему с уважением. И не одна она, между прочим.

— Какая ты, однако грубиянка. — Моя дочь повернулась, чтобы уйти, но я, не теряя времени, схватила ее за руку. — Боюсь, нам нужно с тобой поговорить, моя милая. В конце концов, сейчас, когда я разведена, у меня наконец появилось время, чтобы пообщаться с тобой.

— Мне нечего тебе сказать, — она попыталась отстраниться от меня.

— А мне кажется, что есть.

В моей голове как будто что-то стало на месте. Внезапно я поняла, почему Домициан распорядился запечатать дворец, словно крепость. Сегодня император якобы должен умереть. В такой день, как этот, императрица будет сидеть под замком вместе со своей стражей. С какой стати ей отправлять к твоему отцу посыльного?

Они встретились в Садах Лукулла — тихо и незаметно для посторонних глаз. Просто два паланкина встретились и разошлись.

— Спасибо, что успел, — сказала императрица из-за занавесок. — Я понимаю, что времени было мало.

— Павлин? — спросил Марк.

— Нет-нет, он во дворце. Успокаивает Домициана. Он единственный, кому это удается. У нас другая трудность. Я отправила мальчишку раба за Теей и Арием, но твой дом оказался пуст!

— Да, у Сабины занятия с наставником, и я велел рабам никого не пускать. Что-то не так?

— Боюсь, нам придется поторопиться с нашим замыслом.

— Дорогая моя, я не люблю, когда мне лгут, особенно, ты, — я погладила руку Сабины. — Рабы сказали, что Марк ушел в библиотеку. Ты говоришь, что он получил записку от императрицы. Так кто же из вас лжет? — Ногти мои были покрыты свежим слоем лака, и они оставили на руке дочери красные следы.