Гипотеза, которая будет изложена в этой главе (подчеркнем еще раз главе, которую читатель может без малейшего ущерба пропустить), базируется на следующих четырех допущениях.

1. Репрессии, которые волна за волной накатывались на высшие эшелоны сталинской номенклатуры, включая руководителей армии, флота и военной промышленности, были незаконными — но они не были случайными.

Если и не все, то многие аресты и расстрелы были вызваны не стихийными вспышками слепого гнева Сталина, а отражали беспощадную борьбу кланов в его ближайшем окружении. Начало войны изменило лишь «цену вопроса»: если ранее борьба шла за близость к Хозяину и связанные с этим привилегии, за должности, госзаказы, премии и ордена, то теперь на кон была поставлена жизнь. По глубоко верному замечанию И. Бунича, «немецкие генералы, рискуя собственной жизнью, устраивали заговоры против Гитлера, а советские генералы устраивали заговоры, спасая собственную жизнь».

2. Главным средством устранения конкурентов была, естественно, клевета. В мирное время (если к истории сталинской империи вообще применимо такое словосочетание) содержание клеветы могло быть самым разнообразным: «вредительски тормозил постановку на вооружение нового истребителя», «вредительски торопил с постановкой на вооружение ненадежного и не соответствующего требованиям ВВС истребителя», «вредительски занизил план производства бронебойных снарядов с тем, чтобы оставить Красную Армию безоружной перед лицом врага», «вредительски завысил план производства бронебойных снарядов с тем. чтобы внести хаос и дезорганизацию в работу военной промышленности» и т.д. После начала войны. тем более — после ТАКОГО начала, самым ходовым товаром на рынке клеветы стали обвинения в «потере бдительности», «вредительской беспечности», «преступном бездействии» и пр.

3. Гитлеровское руководство — в отличие от советских историков — вовсе не было уверено в том, что Финляндия вступит в войну. К тому же «вступить в войну» можно по-разному. Предоставление аэродромов и якорных стоянок — это один уровень участия, пропуск немецких войск через территорию северной Финляндии — другой, а тотальная мобилизация всех людских и экономических ресурсов страны и переход в наступление силами 16 дивизий создают совершенно другую ситуацию. В Берлине понимали, что союз с нацистами вызывает значительное неприятие во всех слоях финского общества, и поэтому были крайне заинтересованы в том, чтобы «первый выстрел» произвела Красная Армия. Причем этот «выстрел» должен был быть как можно более заметным и громким.

4. После 22 июня 1941 г. десятки высокопоставленных командиров Красной Армии перешли на сторону врага. Это не гипотеза, это факт. Не исключено, что некоторые генералы (и иные, близкие к принятию важнейших военных решений руководители) начали свое сотрудничество с противником еще до 22 июня 1941 г.

Определившись с исходными допущениями, познакомимся теперь ближе с главным действующим лицом исторической трагедии.

Кирилл Афанасьевич Мерецков родился 7 июня 1897 года в деревне Назарьево Зарайского уезда Рязанской губернии. С пятнадцати лет работал слесарем на заводах и фабриках Москвы. В мае 1917 года, в неполные 20 лет вступил в партию большевиков. Летом 1918 г. организовал в городе Судогда Владимирской губернии отряд Красной Гвардии, с которым принимал участие в подавлении «кулацких мятежей». Был ранен в боях, после выздоровления направлен учиться в только что созданную Академию Генерального штаба. Гражданская война продолжалась, и Мерецков, так же как другие слушатели Академии, несколько раз отправлялся на фронт. Некоторое время в 1920 г. он был помощником начальника штаба 6-й кавалерийской дивизии, командиром которой был Тимошенко — будущий нарком обороны СССР.

После окончания Академии в 1921 г. молодой штабной офицер начинает стремительно подниматься по служебной лестнице. В июле 1928 г., в возрасте 31 года он становится заместителем начальника штаба Московского военного округа, затем — начальником штаба Московского и Белорусского военных округов. В Белорусском округе, находившемся на границе с главным на тот момент потенциальным противником — Польшей, Мерецков был начальником штаба при Уборевиче — одном из наиболее ярких советских командиров, ставшем в 1937 г. главным фигурантом «военно-троцкистского заговора». В январе 1935 г. Мерецкова назначают начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, т.е. начальником штаба еще одного будущего «врага народа» — кавалера ордена Красного Знамени № 1 (по другим сведениям, орден № 1 был вручен Нестору Махно), будущего маршала Блюхера. Осенью 1936 г. Мерецкова отправляют в Испанию, где он исполняет обязанности военного советника при Генеральном штабе республиканской армии.

Любого из этих трех эпизодов биографии: связь с «разоблаченным врагом народа» Уборевичем, связь с «разоблаченным врагом народа» Блюхером, личное участие в неудавшейся попытке Сталина закрепиться за Пиренеями, было бы достаточно для того, чтобы навсегда исчезнуть в кровавой мясорубке 1937–1938 годов. Так в дополнение ко всему Мерецков в 1931 г. был еще и на стажировке в Германии. Однако ничего страшного не произошло — Мерецков продолжил свое неуклонное восхождение, не пропуская «ни одной ступеньки». В сентябре 1938 г. его назначают командующим Приволжским, а в следующем году — Ленинградским военным округом. Несмотря на трагический провал лично им разработанного плана «освобождения» Финляндии, Мерецков получает звезду Героя Советского Союза, звание генерала армии и в августе 1940 г. становится начальником Генерального штаба РККА.

Выше этого мог быть только пост наркома обороны СССР, но такая вершина была Мерецкову недоступна в принципе — он не входил в число статусных «героев Гражданской войны», соратников Ворошилова, Тимошенко, Буденного, Кулика по 1-й Конной армии, сообщников Сталина в расправе с Троцким и троцкистами. В любом случае, должность начальника Генштаба означала допуск к важнейшим военным секретам страны. Мобилизационный план, планы стратегического развертывания Красной Армии, планы производства боевой техники и боеприпасов, оперативные и мобилизационные планы округов — все эти сверхсекретные документы проходили через руки начальника Генштаба. Соответственно, назначение на такую должность означало высшую степень доверия товарища Сталина к молодому (43 года) генералу армии.

В январе 1941 г. кривая непрерывного карьерного роста Мерецкова сделала первый, пока еще вполне обратимый, изгиб. Сталин назначает на пост начальника Генштаба «восходящую звезду» советского генералитета, героя Халхин-Гола Г.К. Жукова. Отставка Мерецкова была более чем почетной. Он сохранил звание генерала армии и получил назначение на должность заместителя наркома обороны СССР по боевой подготовке войск. Накануне большой войны это был важнейший пост, назначение на который опять же свидетельствовало о полном доверии к Мерецкову со стороны Сталина и его ближайшего окружения, включая самого наркома обороны Тимошенко.

21 июня 1941 г. решением Политбюро ЦК (т.е. фактически — решением Сталина) Мерецков назначается полномочным представителем высшего командования Красной Армии на Северном фронте и немедленно уезжает к месту новой службы в Ленинград. 23 июня 1941 г., на второй день войны, создается Ставка Главнокомандования. При Ставке был образован институт «постоянных советников Ставки». Мерецков вошел в их число, наряду с такими доверенными людьми Сталина, как Молотов, Берия, Шапошников, Жданов, Кулик, Маленков, Мехлис…