некоторые от этого теряют рассудок», — подумал Рутерфорд, вспомнив несчастного Джефферсона.

Эмаи по-прежнему ценил Рутерфорда и не забыл своего обещания сделать его вождем. Как-то (это было уже на второй год жизни в Таранаки) он собрал на поляне всех своих воинов — жалкие остатки прежде большого племени, обитавшего в нескольких дюжинах многолюдных деревень, — и произнес длинную речь, в которой восхвалял храбрость, ум и силу Рутерфорда самыми пышными выражениями. Речь эта длилась больше часа. Окончив говорить, он подозвал к себе Рутерфорда. Тот опустился перед верховным вождем на колени. Эмаи поднял его с земли, и они долго терлись носами.

Потом Эмаи подарил Рутерфорду большую циновку, выкрашенную красной охрой, и приказал татуировать новому вождю лоб. Татуировка на лбу — главный отличительный признак новозеландского вождя, так как, кроме вождей, никто не имеет права татуировать себе лоб. Рутерфорд без единого вздоха вынес мучительную операцию, длившуюся больше получаса. Когда татуировка была закончена, он, скрывая боль, накинул себе на плечи новую циновку, украсил голову перьями и устроил пиршество для воинов Эмаи. Гости съели полцентнера рыбы, пойманной Рутерфордом и засоленной на всякий случай про запас, и двух свиней, подаренных ему вождями соседних деревень за то, что он научил их плести сети.

Пиршество длилось всю ночь до утра. Утром на поляну явился Отако и в знак дружбы преподнес Рутерфорду ружье, несколько пригоршней пуль и несколько фунтов пороха.

Теперь, когда Рутерфорд стал вождем, воины племени Эмаи беспрекословно ему подчинялись. Воины племени Таранаки относились к нему с почтением. А сам он обязан был повиноваться одному только Эмаи. И ни одно важное совещание по вопросам войны и политики не обходилось без него.

А совещаться было о чем. Каждый месяц в страну Таранаки приходили с севера голодные, усталые, раненые мужчины и женщины, беглецы из разоренных деревень, жалкие остатки могущественных и многолюдных племен. Они приходили к Отако и умоляли его немедленно отправиться со всем своим войском на север и истребить «кровожадную свору вонючего пса» — Сегюи. Чего только они не обещали своему покровителю в случае победы!

И каждый раз Отако созывал к себе на совещание всех своих младших вождей и всех вождей союзных племен, которые гостили в его деревнях. Совещание собиралось обыкновенно перед хижиной Отако. Сначала пришельцы с севера рассказывали о своих несчастьях и умоляли помочь им отомстить. Потом все вожди сообща в течение нескольких часов громко проклинали Сегюи и предрекали ему самую ужасную смерть. Затем съедали свинью. Когда от свиньи оставались только кости, вставал Джеймс Маури и говорил, что скоро придет корабль белых и привезет ружья, а до тех пор начинать войну с Сегюи — значит идти на верную гибель. Пришельцы с севера принимались кричать, что откладывать войну больше невозможно, но Отако неизменно соглашался со своим «первым министром», и совещание решало ждать корабля белых.

Но время шло, а долгожданный корабль не появлялся.

Многие опасались, что Сегюи, который покорил уже всю северную часть острова, сам пойдет войной на страну Таранаки. Но Джеймс Маури считал это маловероятным.

— Сегюи не так глуп, — говорил он. — Ему отлично известно, что у нас в горах мы подстережем его где-нибудь в ущелье и сверху забросаем камнями. Нет, он ждет, чтобы мы сами пришли к нему. Едва наши горы останутся у нас за спиной, мы со своим жалким вооружением будем перед ним бессильны.

Так тянулось это утомительное ожидание неминуемой войны.

Перебежчик

Однажды Отако получил ошеломляющее известие, что с севера вошло в горы полчище каких-то людей, среди которых одних воинов не меньше тысячи человек. Судя по слухам, они были очень похожи на сторонников Сегюи, так как несли множество ружей. Но вели они себя очень странно: вместо того чтобы громить горные деревушки, они обращались с их жителями как с друзьями, всюду поносили Сегюи и громко восхваляли Отако. Дойдя до подножия горы Эгмонт, они остановились там большим лагерем, а вождь их пошел к Таранаки один.

Когда он вошел в хижину верховного вождя, там кроме Отако находились Эмаи, Джеймс Маури и Рутерфорд. Незнакомый вождь, ни на кого не глядя, упал перед Отако на колени. Отако молчал, ожидая, что будет дальше. Только огромное перо птицы моа слегка колыхалось у него на голове. Незнакомец тоже молчал. И вдруг тишина была прервана яростным криком Эмаи:

— Я знаю его! Это Тогаре, верная собака Сегюи. Я видел его, когда горела моя деревня. Он стоял, глядел на пламя и громко смеялся.

Эмаи схватил пришельца за горло и занес над ним свой мэр.

— Остановись! — крикнул Отако. — Пусть он говорит. А убить его мы всегда успеем.

Эмаи отпустил свою жертву и, глухо ворча, сел в угол.

— Я пришел к вам один, вожди, — заговорил Тогаре, — и вам, конечно, нетрудно убить меня здесь. Но раньше выслушайте меня. Да, я и все мои воины сражались вместе с Сегюи, потому что Сегюи — верховный вождь моего племени. Да, ты прав, Эмаи, я был твоим врагом и радовался, когда горела твоя деревня. Но теперь я твой друг, Эмаи. Я твой друг, потому что у нас есть один общий враг. Этот враг — Сегюи.

Тогаре начал говорить спокойно. Но тут он заволновался. Все слушали его с напряженным вниманием.

— Сегюи покорил весь наш остров, — продолжал Тогаре. — Одно только племя Таранаки осталось ему неподвластно. Он опустошил вражеские земли, и в деревне его больше мертвых голов, чем живых. Рабы ходят за ним толпой: он их кормит свининой, а сам ест только человеческое мясо. Но он считает, что мы, вожди его племени, тоже обязаны служить ему, как рабы. Он забыл, что это нашими руками и руками наших воинов он добыл все свои победы. Мы сражались за него в боях, а теперь он отнимает у нас нашу добычу и снимает частоколы наших селений, селений своего собственного племени, чтобы мы, его младшие вожди, не могли восстать против него. Он всегда был кровожаден и труслив, но, с тех пор как побывал за морем у белых людей, стал еще кровожаднее и трусливее. Я не в силах был терпеть, вожди, и я не вытерпел! — кричал он. — Я поднял жителей трех селений нашего племени и привел их к вам. У меня тысяча воинов и шестьсот ружей. Все мои воины рвутся в бой. Все они стремятся освободить свое племя. Я пришел сюда спросить вас, вожди, согласны ли вы идти вместе с нами войной против Сегюи?

Тогаре замолчал, пристально