в жалкие двенадцать процентов, как при социализме, а в пятьдесят или сто. Когда проводили реформы, были попытки создать элементы рыночного хозяйства. Установят предприятию план на продукцию и требуют его выполнения, а всё, что произвели сверх плана, могли продать желающим по повышенным ценам. И возможность потратить эту прибыль была существенно больше.

– И чем всё закончилось?

– Я уже рассказывал. У нас даже нужные вещи делали через задницу. И введение этих мер не отличалось последовательностью. К чему мне надрываться и увеличивать выпуск продукции, если в следующем году так скорректируют план, что её не хватит на свободную продажу? Система плановых показателей, отчётность и порядок использования прибыли – всё это душило инициативу предприятий. Да и техническое отставание очень многих давало о себе знать. Прежде чем работать в новых условиях, нужно было на трети заводов обновить станочный парк. Это очень сложный комплекс проблем. Я не экономист, но уверен, что чисто плановая экономика будет нормально работать только в теории. Дай всем управленцам технику, свяжи её в сеть, обеспечь объективной информацией о потребностях и возможностях и управляй. Где бы ещё взять два миллиона честных и добросовестных работников, которые к тому же знали бы своё дело! И они должны быть не только в низовых звеньях управления, но в первую очередь на самом верху. А у нас с управлением наверху через десять лет начнутся проблемы. Я надеюсь, что мы от многого убережём Брежнева, но он в Политбюро не один. Черненко так и не удалось убрать, и не его одного. Брежнев, когда постарел, просил об отставке, но я нигде не читал, чтобы это сделал кто-нибудь ещё из «кремлёвских старцев».

– Ты уверен, что квартира не прослушивается? – вздрогнула Люся.

– Не бойся. Я всё-таки специалист и осмотрел обе квартиры. Нет ни микрофонов, ни закладок в телефонах.

– Значит, ты не всё им сказал. А Машерову?

– Ему я выложил всё. Больше ставить не на кого. Если не получится у него, значит, не судьба! Устроимся в жизни получше…

– А если попытаться потом…

– Потом не получится. Россия будет в такой заднице, что выкарабкиваться придётся долго, а весь остальной мир не станет ждать. Европа и США окажутся в сложном положении, но по-прежнему будут долго рулить в мире. Появятся новые центры силы, а мы уже никогда не достигнем прежнего влияния. Можно попробовать забраться на жёрдочку выше в нашем курятнике, но теперь многое пойдёт по-другому. Поставишь не на того и пойдёшь на дно вместе с ним, хорошо если при этом не убьют. У нас в то время убивали направо и налево. Не всех, понятно, а тех, кто хотел урвать кусок покрупней.

– А для чего ты поступил во ВГИК?

– Здравствуйте, я ваша тётя! А ты для чего поступила? За компанию, что ли?

– Ген, я серьёзно спрашиваю. Ведь трудно представить более бесполезную специальность для изменения мира.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь в этом участвовать? Я хочу прожить жизнь с интересом, и чтобы она не была повторением предыдущей. Может, и полезу в реформаторы, но это будет нескоро. Да и не такая уж бесполезная специальность, если учесть, что у нас многие артисты становились режиссёрами, а я видел сотни фильмов, любой из которых можно взять за основу, чтобы снять свой.

– То же можно делать и с книгами.

– То же, да не совсем. Книги всё-таки читает намного меньше людей, чем смотрит фильмы. И кино сильнее действует на большинство людей, по крайней мере хорошее. А в фильм можно многое заложить. И потом есть ещё одно… Не хотел тебе говорить, но я начал терять память.

– Как это? – испугалась жена.

– Не бойся: не случилось ничего страшного. Память по-прежнему прекрасная, но я уже не помню в подробностях тексты многих книг. Сюжет помню, все его повороты, действующих лиц, отдельные диалоги, а весь текст – уже нет. Смогу написать книгу, но это будет именно написание, хоть и по чужому сюжету. Текст уже будет мой, и писанина займёт больше времени. Песен это не коснулось: какой в них текст! Поэтому и старался быстрее дописать комментарии. Я по-прежнему помню все события, но уже стал путаться в датах. Теперь это не страшно. Сейчас уже многое из того, что я записал, не происходит. Некоторое потому, что убирают опасных людей…

– Как убирают? – вздрогнула Люся.

– По-разному. Через два года один военный должен был совершить покушение на Брежнева, но только убил бы вёзшего космонавтов шофёра и кого-то ранил. Я не знаю, как и куда его убрали, но уверен, что этого теракта не будет. Уже сейчас меняются судьбы сотен тысяч и миллионов людей. Много изменений в экономике, сельском хозяйстве и в армии. Чем дальше, тем больше будут расхождения. Пока сохранится общая тенденция мировых процессов, потом может измениться и она. Тебе не надоело?

– А ты уже отдохнул?

– Ещё нет.

– Тебе понравилась Белохвостикова?

– Красивая девушка, а что?

– Просто спросила. А кто из них прославится?

– Она будет известной, Бондарчук, Николай тоже. Только он очень рано умрёт. Ему будет лет пятьдесят или чуть больше. Кажется, инсульт.

– А можно предотвратить?

– Я научу его йоге. Если долго стоять на голове, не страшен никакой инсульт.

– А кто ещё?

– Мы с тобой.

– Я серьёзно!

– Я тоже. А кроме нас, Аринбасарова. Она уже прославилась. Жаль, что её с ребёнком скоро бросит муж. Ещё будет известным Николаенко. Это мы пока знаем только своих. На общих занятиях я никого не узнал, но они такие молодые, что это немудрено. Впереди пять лет учёбы, ещё познакомимся. И на других курсах должны быть будущие знаменитости. В коридоре видел Спиридонова, тоже будет классный актёр. Но мы с тобой всё равно лучше всех!

– Этого следовало ожидать, – сказал Семичастный Грушевому. – У вас, Константин Степанович, в Проекте больше пятисот работников. Рано или поздно завелась бы какая-нибудь гнида. Хорошо, что вы по нашим рекомендациям выделили оба сектора, занятые военными вопросами. Этот Сергеев вообще ничего о них не знал.

– Несложно догадаться об их существовании, – ответил Грушевой. – Но вы, Владимир Ефимович, правы: по-настоящему важной информации у него было немного.

– Я могу узнать, что попало к американцам? – спросил Семичастный.

– Возьмите распечатку. Сергеев работал в секторе США и Латинской Америки, а здесь всё самое важное по этому региону за этот и следующий годы.

– Интересно… За этот год у вас совсем мало, только убийство Че Гевары в Боливии и старт Аполлона-4.

– Хрен им, а не Че, – сказал Грушевой. – Его уже убрали.

– По шестьдесят