Из самого центра всего этого безумия на него смотрела Альмора, прижавшись к Дорвен. Малышка была необычайно храбра, но сейчас кричала так, что еле могла дышать. А Дорвен разрывалась между девочкой, стоящим у подножия эшафота, братом и возлюбленным, что держал в руках меч.

В Аттии для высокородных не сколачивают плаху — во всяком случае, когда в ход пускают меч, ибо хороший меч, в отличие от топора, не оставляет неуклюжих зарубок.

— Я буду первым, — проговорил Северин.

— Так нечестно, — возразил Абраваналь. — Я же еще живу.

А его сын — мертв: железная логика безумия. Кто-то из солдат оттащил старого Северина в сторону, предоставляя Морину Монервейскому первому подняться по свежесколоченным ступеням. Морин остановился, оглядывая небеса, толпу и развалины святилища. Должно быть, в толпе он увидел людей, сжимавших оружие.

Черные глаза Морина вспыхнули.

— Я делаю это по своей воле! Пусть ни один из верных мне людей не пытается мне помешать. Пусть никто не мстит за меня.

Дьюранд видел, каким взглядом смотрела на него Дорвен, когда он отводил тяжелый меч для размаха. И повернувшись, чтобы исполнить свою задачу, он увидел, что Морин смотрит ему прямо в глаза. Наконец лорд Монервей легонько кивнул, показывая, что согласен принять смерть от рук безумного Абраваналя.

Дьюранд занес меч, отвел его за плечо. Слышно было, как истерически кричит маленькая Альмора.

— Нет! — произнес вдруг в тишине чей-то голос. — Довольно.

Но то был не один из тех, кто стоял на возвышении.

Дьюранд успел обменяться напряженным взглядом с Морином, и тут на ведущие к эшафоту ступени поднялся Конзар.

— Продолжай! — велел Абраваналь, однако теперь Дьюранд уже не стал бы этого делать ни за что на свете.

Капитан, хромая, поднялся на последнюю ступеньку.

— Ваша светлость, так быть не должно. Если все предатели, до одного, умрут — кто вообще останется на земле? Королевство и так рушится.

Разведя руками, Конзар шагнул на помост.

— Правосудие должно свершиться, — заявил герцог.

— Вы видели Альмору?

Абраваналь, подслеповато щурясь, поглядел туда, где жалась к Дорвен малышка. Ее черные глаза, залитые слезами, обратились к нему.

— Кто обнимал девочку, когда погибла ее сестра? — спросил Конзар. — К кому она прижимается сейчас? А вы хотите убить брата этой молодой женщины. Ваша светлость! И отца? Она еще и мужа-то не успела похоронить! И после этого вы сможете доверить ей вашу дочь? Нет, вы не станете их казнить, потому что вы — не Радомор. Вы лучше его! Да он смеялся бы от радости, увидев нас сейчас.

Пока Конзар говорил, ушей Дьюранда коснулся еще какой-то звук — шепот, поднимающийся подобно шороху листьев перед бурей. Мертвецы по всему святилищу молились быстрее и быстрее. Языки их щелкани и стрекотали, словно саранча в поле. Маршал Конран кружил среди рядов мертвецов.

— Его величество выходит на прогалину! — вскричал гофмаршал и рухнул на землю у подножия эшафота.

Дьюранд прыгнул вниз, выронив при этом меч Правосудия. Древний клинок зазвенел, ударившись о доски.

Конран качал головой.

— Ветви расступаются. Он, шатаясь, выходит на поляну, поросшую буйной травой, взывает к теням: «Делайте то, за чем явились сюда! Исполняйте волю вашего господина!» И они идут.

Дьюранд заглянул в помутившийся глаз Конрана. Посреди сгоревшего города вдруг запахло лесом, а глухой шепот мертвецов превратился в шорох листвы на высоких ветвях Уиндовера. Рослый гофмаршал корчился на плитах каменного пола.

— Они идут… как их много…

В глазу Конрана Дьюранд видел сумеречное небо, тени вооруженных людей, блеск обнаженный клинков. Король упал, распластался на земле.

И мертвецы Гирета поднялись, запрокинув к небу лица. На глазах Дьюранда лес Уиндовера вдруг наполнился скачущими лошадьми.

— Копейщики! — ахнул Конран. — Отряд или даже больше…

Дьюранд видел сраженных людей. Слышал лязг и громкие крики. Обнажив мечи, рыцари под гром копыт летели на убийц. А вокруг взвивалась целая буря каких-то маленьких птичек.

— Он… он свободен! — выдохнул Конран.

Дьюранд увидел, как снова заходили ходуном деревья. Стаи переливающихся птиц. Спасен ли Рагнал — или бежал? Затем какая-то фигура — высокая полоса тени — протянула вперед латную перчатку. Лицо улыбающееся, хотя улыбка была слабой и смертельно усталой.

— Принц! Принц Бидэн вырвал брата из лап смерти!

С озера поплыл запах далеких деревьев. Над развалинами волной прокатился аромат листвы и всего, что растет под Луной Сева. Конран раскинул руки над ступенями святилища, медленно поднимаясь по мере того, как по всему храму мертвые вновь опускались на плиты, а нависающие на горизонте ледники и клубящиеся над головой туманы рассеивались.

* * *

Дьюранд видел Дорвен, Альмору, Конзара, Абраваналя, тысячи участников траурной процессии — но не мог поймать, удержать взглядом всех сразу: это было все равно что пытаться зачерпнуть ладонями целый океан. Он побрел прочь, пробираясь через охваченную ужасом и благоговением толпу, и дальше — в сумрак и развалины. Он бесцельно шел между щербатых фасадов домов с чернеющими дырами окон, за которыми тянулись переплетения обугленных балок — совсем как гигантская головоломка: тронь — и все обвалится в тучах пыли и пепла.

Рядом раздался какой-то голос — голос кого-то мокрого, теплого и огромного.

— Добро пожаловать, — прошипел он.

Гнилостное дыхание вскипело вокруг, и Дьюранд развернулся, хватаясь за меч, которого у него не было. Но древнего озерного чудища на улице рядом с ним не оказалось. Голос змеился где-то между разрушенных стен.

— Ты забыл меч Гандерика, праздничный Бык.

Дьюранд заковылял быстрее.

— Наше королевство почти вернулось к нам. Мы слышим близящиеся шаги. Падают храм за храмом. Луна за луной. Все ближе и ближе. Однако теперь сандалия, занесенная для нового шага, зависла. Она висит над нами — но не опускается. Не опускается — а тот островной храм возле обители орлов все стоит. Гнуснейший, ярчайший из всех храмов. Кольцо, что собирает все цепи, — оно еще удерживает нас!

Воздух содрогался от вздохов чудища, по развалинам совсем недалеко от Дьюранда тяжко гремели не то копыта, не то когтистые лапы. Молодой рыцарь спешил вперед, отчаянно надеясь набрести на какое-нибудь чудом уцелевшее в этих разоренных переулках святилище или алтарь, где можно будет запереться от чудовища.

— Но ты потомок Бруны, — продолжал озерный монстр. — Бруна Преданный. Бруна Предатель. Обманщик и мошенник, что ползет по украденному у меня королевству. Оказался ли я достаточно прозорливым предсказателем, говоря с тобой в прошлый раз?