Джереми вытянулся на постели и выключил свет. Повернулся на бок, следя за игрой теней на занавешенном окне. Веки его уже смыкались, когда до сознания вдруг дошло, что одна из теней совершенно неподвижна.

Прошла минута, и он увидел, как тень исчезла. Джереми вскочил и бросился к высокому, от пола до потолка, окну, выходившему на террасу. Никого. Только на утро он понял, что никакой игры воображения не было. За завтраком стало известно, что супруги фон Куплен уехали.

На столе, накрытом для завтрака, лежала записка на немецком, в которой его благодарили за оказанное гостеприимство и приносили извинения за ранний отъезд. Он поднял глаза на принесшего кофе Франсуа:

— Они уже уехали?

— Да. Я вызвал для них такси в семь утра. Они отправились в Ниццу, в «Негреско».

Джереми плавно поднес к губам чашечку с кофе. Странно. Еще час, и он сам бы отвез их куда нужно.

— Яичницу с ветчиной, мсье? Он кивнул.

— Мне тоже, — раздался голос вошедшего в столовую Томми. Он опустился на стул, протянул руку к кофейнику. — О, Боже, моя голова!

— Ты, верно, неплохо вчера отдохнул, — улыбаясь, протянул Джереми. — Не представляю себе, как это фон Куппен смог подняться в такую рань.

— Его со мной не было, — ответил Томми. — А что, они уже уехали?

Джереми подал брату записку.

— Разве он не отправился вчера вместе с тобой?

— Отправился. Но как только мы подъехали к воротам, передумал. Я предложил подвезти его к дому, но он отказался, сказал, что хочет прогуляться после ужина. Так что я уехал один.

— А я и не слышал, как он вошел в дом, — вспомнил вдруг Джереми.

Или слышал? Та тень на террасе — может, это и был фон Куппен?

— У тебя какой-то странный вид. Что-нибудь не так?

Джереми покачал головой. Ему стало интересно: неужели Марлен заподозрила, что муж расставляет им ловушку? Но тут в столовую с подносом в руках вошел Франсуа, и Джереми отвлекся. Фон Куппены уехали, так что вспоминать о них нечего. Ему, как всегда, везло.

К полудню он совершенно позабыл о них — мать и сестры привезли с собой из Парижа еще гостей. Это были Сергей Никович, поставлявший им в этом году туалеты, и Жизель д'Арси, киноактриса. Говорили, что они собираются пожениться: знакомство их насчитывало долгие годы. Жена Джима, Анджела, приехала с детьми после обеда.

Дом начал наполняться людьми, и уже через несколько часов Джереми мог бы поклясться, что каждый на мысе Антиб знает, что Хэдли вернулись в свой дом.

Ужин в тот вечер являл собой обычное тихое семейное помешательство. В самый его разгар, над плечом Джереми склонился Франсуа.

— Вас просят подойти к телефону, мсье. Он прошел в кабинет, поднес трубку к уху.

— Алло?

— Джереми?

Хотя раздался только шепот, он сразу узнал, кому этот шепот принадлежит.

— Да, Марлен?

— Мне нужно увидеть тебя. — Голос чуть дрожал сдерживаемого волнения. — Он собирается убить меня!

— Не говори глупостей.

— Правда, — хриплым шепотом перебила она. — Ты его не знаешь. Ты не знаешь, на что он способен, он — сумасшедший. Вчера вечером я не спустилась к ужину потому, что он избил меня до синяков. Вот почему нам пришлось уехать сегодня так рано.

Джереми ответил не сразу.

— Не понимаю. Ведь у него не было никаких причин. Если, конечно, ты сама не рассказала ему.

— Я ничего ему не говорила. А он бил меня и приговаривал, что не прекратит, пока я не скажу ему всю правду.

— Почему ты не уйдешь от него:

— Не могу. Когда он оставляет меня одну, то приковывает меня наручником к кровати.

— Наручником? — Он не верил своим ушам.

— Да. — Он услышал, как она заплакала. — Это тянется с того дня, как мы поженились. Каждый раз, как он уходит.

— Тогда каким же образом ты хотела встретиться со мной?

— Около одиннадцати он идет в казино. Я слышала, как он заказал место за столиком. Приезжай в полночь. Я попрошу швейцара впустить тебя.

— Но...

— Приезжай! — с силой повторила она. — Я слышу, как он идет сюда, кладу трубку.

Он посмотрел на смолкнувшую трубку, затем положил ее аккуратно на рычаг. Происшествие было ему явно не по вкусу, однако в голосе Марлен звучал непритворный ужас.

Джереми остановил машину у отеля «Негреско» в самом начале первого ночи. Он выбрался из автомобиля, постоял в сомнении несколько минут и отправился вдоль Бульвара де Англэ к казино. Купив входной билет, прошел внутрь.

Хотя сезон только открылся, свободных мест вокруг столов с рулеткой он не увидел. Пройдя мимо карточных столиков, где игра шла по маленькой, он остановился около игроков в баккара, здесь верхнего предела для ставок не существовало.

Вдоль окаймлявшей стол загородки стояла обычная толпа ротозеев, зачарованными глазами следящих за большой игрой. Держась позади них, Джереми чуть приподнялся на цыпочках, глядя поверх голов. Да, она сказала правду, хотя бы в этом: фон Куппен сидел слева от сдававшего карты, глаза его сурово уставились в какую-то точку на зеленом сукне. Они не сдвинулись с места даже тогда, когда перед ними упали на стол две карты.

Джереми развернулся и устремился назад, в отель. Сняв трубку внутреннего телефона, позвонил Марлей.

— Номер четыреста шесть, — шепотом отозвалась она.

— Я поднимаюсь.

Повесив трубку, Джереми быстрым шагом отправился к лифту. На четвертом этаже при виде его из-за своего столика поднялся коридорный. Вместе они дошли до номера 406, и коридорный своим ключом открыл дверь.

— Мерси. — Джереми оставил на его ладони монету.

— Мерси, мсье, — без всякого выражения ответил коридорный.

Джереми закрыл за собой дверь и оказался прямо на пороге гостиной. В дальнем углу он увидел еще одну дверь, приблизился к ней и постучал.

— Джереми? — услышал он приглушенный голос Мар-лен.

— Да. — Он попытался открыть дверь, но та не поддалась.

— Он запер ее, а ключ унес с собой. Нужно позвать коридорного.

— Это уж будет совсем глупо. — Джереми начинал злиться. Видимо, фон Куппен действительно рехнулся. — Где-нибудь должен быть второй ключ.

Он посмотрел вокруг и в самом деле увидел ключ, торчавший из дверцы шкафа в прихожей. Все двери в номере были снабжены замками одной конструкции — типично французское легкомыслие. Через мгновение он уже стоял в дверном проеме, глядя на нее. Марлен не лгала: кисть ее руки была прикреплена наручником к кровати. Она лежала, почти до самых глаз укрывшись простыней.