На этот раз аплодировали все. Раздавались радостные, возможно даже преувеличенно радостные возгласы.

– Но не стоит недооценивать важность зелёного. Сегодня за обедом я говорила своим коллегам, что поскольку лишь 20 % населения этой страны и 10 % населения мира находится на зелёном уровне, мы бы с радостью увеличили эту цифру до 30 %, 40 % и даже выше! Ведь из всех замечательных вещей, которые делает зелёный, важнее всего то, что он создаёт плацдарм для скачка в гиперпространство интегрального сознания второго порядка.

С энергией, которой я никогда прежде в ней не видел, Карлтон выкрикнула в зал: «Ну что, вы готовы к скачку?!»

– До того как появилось киберпространство, был торговый центр, – сказала Хлоя, выглядывая из-за своей газеты.

– Ах, туше, – отозвалась Каролина.

– Каролина, то, что я ношу короткие платья, не делает меня глупой.

– Конечно, тебя делает глупой твой низкий IQ.

Хлоя посмотрела сквозь неё.

– Почти каждое утро одно и то же – вам это ещё не надоело? Сидеть в Брекфаст Брюэри, пить этот безвкусный кофе, готовиться к занятиям или, в случае Каролины, просматривать список Джонов на день. Разве бывает что-то более скучное? Мне определённо нужны более высококлассные друзья.

Я придвинулся к Каролине и прошептал ей на ухо:

– Хлоя не хочет никому говорить, что выиграла студенческий конкурс проектов городских зданий.

– Почему?

– Ты ведь знаешь Хлою – она строит из себя крутого парня. Не злись на неё.

– Вы говорите обо мне?

– Дорогая, о тебе все говорят, – ответил Джонатан.

– Стюарт, так почему ты бросил свой проект «Наблюдение за состояниями»? В смысле, с чего это тебя так внезапно стала волновать мораль?

– Это случилось не совсем внезапно. Внезапным было то, что я больше не мог не обращать на это внимания. У меня появилась не мораль, а Дарла.

– Ты так и не рассказал нам, что с вами происходило в те три дня в отеле, – сказал я.

– Я не мог рассказать вам раньше, потому что сам этого не понимал. Я лишь недавно начал во всём разбираться. Когда я первый раз рассказывал вам свою историю, то практически полностью опустил её внутреннюю составляющую, потому что она была туманной даже для меня самого. Но сейчас она стала настолько отчётливой и настолько невероятной, что я сам не могу в это поверить. Это всё настолько нереально!

– Ну дава-а-ай уже, переходи к делу, – заёрзала на стуле Хлоя.

– В первую ночь, которую мы провели вместе, внутри меня возникло странное сияние. Когда мы гуляли у реки, она рассказала мне свою историю: она находилась в духовном поиске, в настоящих духовных исканиях…

– О нет, только не духовный поиск. Какое нерациональное использование идеальной супермодели, – посетовала Хлоя.

– Ты не совсем права, Хлоя. Послушай – тебе понравится, там фигурирует дизайнерская одежда.

– И снятая одежда, – добавил Скотт, который до сих пор представлял себе съёмки фильма для взрослых.

– Люди, я серьёзно. Я сразу понял, что у Дарлы есть совершенно искренние мистические устремления и что её духовность не какая-то ньюэйджерская смесь самосовершенствования и потворства собственным прихотям. Она горела в огне бесконечной Тайны и страстно интересовалась всеми мировыми традициями мудрости, особенно тем общим, что у них есть. Когда она говорила о своей внутренней жизни, я почувствовал, что моя душа переворачивается, как со мной бывает каждый раз, когда я встречаю настоящего духовного искателя, стремящегося познать высшую реальность и стать её живым выражением.

– И вы собираетесь слушать эту чушь?

– Чёрт возьми, Хлоя, – сказал я, – пусть человек говорит. Господи, блин, боже.

– Тебе просто не терпится услышать эту сопливую любовную историю, да Уилбер? Знаешь что? В глубине души ты такой глупый романтик, что если бы ты взялся писать книгу, у неё обязательно был бы счастливый конец.

– Господи, Хлоя, какие ужасные вещи ты говоришь. Никогда не говори никому таких ужасных вещей.

Каролина посмотрела на нас:

– Знаешь, Уилбер, вообще-то ты действительно мыслишь довольно линейно. В тебе нет ни капли иронии. Готова поспорить, ты серьёзен даже в своих фантазиях.

– Ты что, шутишь? Во мне море иронии, и даже больше – очень, очень много иронии.

– Ты бесконечное отсутствие иронии, Уилбер. Интересно, как бы это назвал мистер Уайльд? Как важно не быть серьёзным?

– Не правда! На самом деле… на самом деле всё, что я делаю – это использую иронию самым ироничным образом, так что вам просто кажется, что её у меня нет.

Все рассмеялись, как будто говоря: «Неплохая попытка, Уилбер».

Хлоя быстро перешла на мою сторону, чтобы защитить меня от Каролины, которая не хотела, чтобы я вот так просто соскользнул с крючка.

– Ладно, Мисс Госпожа, но прежде чем вы приступите к завтраку из филе пениса, хочу Вам сообщить, что в Вас самой не больше утончённости, чем в долбанных фильмах Брукхаймера[118]. Ой, об этом даже говорить смешно…

– Ладно, ладно, ребята. Стюарт, кажется, собирался всё объяснить, – перебил Скотт.

Стюарт улыбнулся и продолжил своё повествование.

– Вместе с Дарлой пришло непосредственное понимание. Одно её присутствие напоминало мне о моём высшем Я…

– Вот это я называю серьёзностью! – прервал его я, всё ещё стараясь отряхнуться от критики. Все равнодушно посмотрели на меня: «Ладно, ладно, забудь».

– Мне не важно, как это звучит, потому что это правда: одно её присутствие вырывает меня из собственной скорлупы, даёт мне почувствовать себя живым, напоминает о чём-то, что выходит за рамки моей личности. В ней есть живая Тайна – она мерцает во взгляде Дарлы, сияет в её улыбке.

– Мы гуляли несколько часов и рассказывали друг другу свои духовные истории. Я рассказал ей о своём недавнем посещении дзенского центра, где я пережил своего рода пробуждение, выход за пределы собственного ума и тела в очень тонкое поле и растворение в чём-то даже более реальном, чем реальность обычного бодрствования.

– Пробуждение сознания третьего уровня? – предположил я.

– Думаю, да, это было оно. Обычно я не рассказываю другим людям о таких вещах, потому что они начинают странно на меня смотреть. – Он взглянул на Хлою, которая ухмыльнулась и дважды подняла брови. Стюарт нервно сглотнул и решил продолжать. – Но когда я описал свой опыт Дарле и сказал, что это состояние вызвало у меня страх смерти (впервые переживая этот опыт, я действительно боялся умереть в этом бесконечном пространстве), она просто рассмеялась. Она буквально согнулась от смеха, громко хохоча и как будто пытаясь сказать: «Эврика!». И этого было достаточно. Она прекрасно понимала, о чём я. В тот момент, глядя, как она бьёт себя по коленке и до слёз смеётся над опытом сатори, я влюбился.