— Кто эти женщины?

— Вы вообще никогда их не встречали.

— Все дело, конечно, в безопасности ЮАР, — сказал Борстлап, и Схееперс расслышал в его голосе усталую иронию.

— Да, совершенно верно.

— Опять фабрикуем ложь, — сказал Борстлап. — Наша страна просто конвейер, который фабрикует ложь, круглые сутки. Что же будет, когда все это рухнет?

— Чего ради мы пытаемся предотвратить покушение?

Борстлап медленно кивнул:

— Ладно, я все сделаю.

— В одиночку.

— Никто меня не увидит. Я оставлю труп на улице. И постараюсь, чтобы расследование было поручено мне.

— Я предупрежу их, — сказал Схееперс. — Они откроют, когда вы вернетесь.

Борстлап уехал.

Миранда накрыла труп Яна Клейна простыней. Схееперс вдруг почувствовал, что страшно устал от всей этой лжи вокруг, лжи, которая отчасти была и внутри его самого.

— Я знаю, его застрелила ваша дочь, — сказал он. — Но это не имеет значения. По крайней мере для меня. Если это имеет значение для нас, тут я ничего поделать не могу. Но труп отсюда исчезнет. Полицейский, который был со мной, позаботится об этом. Он констатирует самоубийство. Никто не узнает, что произошло на самом деле. За это я ручаюсь.

В глазах Миранды мелькнул огонек удивления и благодарности.

— В некотором смысле это, пожалуй, и было самоубийство, — продолжал Схееперс. — Человек, который живет так, как он, наверно, не вправе рассчитывать на другой конец.

— Я даже плакать по нем не могу, — сказала Миранда. — В душе ничего не осталось.

— Я ненавидела его, — неожиданно сказала Матильда.

Схееперс увидел, что она плачет.

Убить человека, подумал он. Даже если совершаешь это в лютой ненависти или в крайнем отчаянии, все равно в душе возникает трещина, которая никогда не зарастет. Вдобавок он был ее отец, она не выбирала его, но и заменить другим тоже не могла.

Задерживаться он не стал, понимая, что им нужно побыть вдвоем. Но когда Миранда попросила его вернуться, он обещал.

— Мы уедем отсюда, — сказала она.

— Куда?

Она развела руками:

— Не знаю. Может быть, пусть лучше Матильда решит?

Схееперс поехал домой обедать. За столом он был задумчив, мысли бродили далеко-далеко. Когда Юдифь спросила, долго ли еще до завершения спецзадания, он почувствовал угрызения совести.

— Скоро все будет позади, — сказал он.

Около полуночи позвонил Борстлап.

— Хочу только сообщить, что Ян Клейн покончил с собой, — сказал он. — Завтра утром его найдут на автостоянке между Йоханнесбургом и Преторией.

Кто же теперь главный? — думал Схееперс, положив трубку. Кто руководит Комитетом?

Комиссар Борстлап жил в Кенсингтоне, одном из самых старых районов Йоханнесбурга. Он был женат на медицинской сестре, которая вечно дежурила по ночам в медчасти крупнейшего из здешних армейских городков. Трое их детей давно выросли, и по будням Борстлап обычно проводил вечера в одиночестве. Как правило, он так уставал, что был не в силах заниматься домашними делами, только смотрел телевизор. Иногда спускался в маленькую мастерскую, оборудованную в подвале. Сидел там, вырезал силуэты. Этому искусству его научил отец, но отцовской ловкости он не достиг. И все же отдыхал, сидя здесь и осторожно, но твердой рукой вырезая из тонкого черного картона контуры лиц и фигур. Но в тот вечер, когда отвез труп Яна Клейна на плохо освещенную автостоянку, о которой, кстати сказать, узнал в связи с одним из недавних убийств, Борстлап, придя домой, никак не мог успокоиться. Принялся вырезать силуэты своих детей, а думал о последних днях, о работе со Схееперсом. Во-первых, он не мог не признать, что ему нравится работать с этим молодым прокурором. Схееперс умен, энергичен, мыслит оригинально и выводы делать умеет. Слушает, что говорят другие, а совершив ошибку, не пытается ее скрыть. Но с другой стороны, Борстлапа очень интересовало, чем они, собственно, занимаются. Он понял, что речь идет о серьезном деле, о заговоре с целью убийства Нельсона Манделы, которое необходимо предотвратить. Но все прочее — сплошное белое пятно. Борстлап догадывался о крупном заговоре, не зная, кто, кроме Яна Клейна, принадлежит к числу заговорщиков. Порой ему казалось, что он участвует в расследовании, но — с завязанными глазами. Схееперсу он так и сказал, и тот ответил, что понимает его. Но сделать ничего не может. Секретность миссии ограничивает его полномочия.

Утром в понедельник, получив от Борстлапа странный телекс из Швеции, Схееперс незамедлительно и энергично взялся за дело. Через несколько часов они отыскали Виктора Мабашу в компьютерной картотеке и еще больше встревожились, когда установили, что Мабаша неоднократно был на подозрении как исполнитель заказных убийств. Но ни разу не был схвачен. Между строк полицейских отчетов они прочитали, что он очень умен и всегда ловко маскировал свои дела и принимал все меры предосторожности. Последнее известное место жительства Мабаши — Нтибане под Умтатой, неподалеку от Дурбана. Это лишний раз подтверждало, что покушение намечено на 3 июля в Дурбане. Борстлап немедля связался с умтатскими коллегами и узнал, что они постоянно держат Виктора Мабашу в поле зрения. В тот же вечер Схееперс и Борстлап выехали туда. И рано утром во вторник полиция нагрянула в дом Виктора Мабаши. Но там никого не оказалось, Схееперс с трудом скрывал разочарование, а Борстлап мучительно размышлял, как быть дальше. Вернувшись в Йоханнесбург, они бросили все полицейские резервы на розыски Мабаши. Официально Схееперс и Борстлап сообщили, что Виктора Мабашу разыскивают за несколько тяжких изнасилований белых женщин в провинции Транскей.

Кроме того, было строго запрещено сообщать что-либо о Викторе Мабаше средствам массовой информации. Фактически они работали теперь круглые сутки. Но никаких следов Мабаши до сих пор не нашли. А теперь и Ян Клейн был мертв.

Борстлап зевнул, отложил в сторону ножницы, потянулся.

Как видно, завтра придется начинать все сначала, подумал он. Но время пока есть, будь то до 12 июня или до 3 июля.

Борстлап не вполне разделял уверенность Схееперса, что след, ведущий в Капстад, проложен для отвода глаз, и подумал, что все-таки не мешало бы и к этому следу присмотреться повнимательнее.

В четверг, 28 мая, Борстлап и Схееперс встретились ровно в восемь утра.

— Яна Клейна нашли сегодня в самом начале седьмого, — сказал Борстлап. — Какой-то автомобилист вышел помочиться и наткнулся на труп. Он сразу известил полицию. Я говорил с патрульной машиной, которая первой прибыла на место. По их мнению, это явное самоубийство.

Схееперс кивнул. Он сделал прекрасный выбор, попросив себе в помощь комиссара Борстлапа.

— До двенадцатого июня остается две недели, — сказал он. — И ровно месяц — до третьего июля. Иными словами, у нас еще есть время выследить Виктора Мабашу. Я не полицейский. Но полагаю, времени пока достаточно.