Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей молча шагнул в комнату, вынес Славин чемодан, выставил на лестничную площадку.
— Дружить с тобой мы не можем, — сказал он спокойно, — а чужих я к себе в дом не пускаю. Забирай свои вещи и уходи.
— Куда? — Слава был почти возмущен. — С ума ты сошел? Она же меня пригласила!
— Куда хочешь. Твоя нравственность меня мало беспокоит. А у меня тебе делать нечего.
Слава пошел к лифту. Обернулся, сказал:
— Все-таки ты псих.
Андрей ничего не ответил, закрыл дверь. Он знал одно: если бы сделал вид, что ничего особенного не случилось, — осталось бы чувство унижения. А так все правильно. Чужой может со временем стать своим. А пока не стал — нечего притворяться.
Вечером Андрей слышал, как мама сказал отцу:
— По-моему, Андрей слишком жестко обошелся с ним.
— Этого я не знаю, — ответил отец, — но думаю, что в самый раз. Я рад, что мой сын способен принимать решения и совершать поступки.
Отец пришел с работы и сказал:
— Мы с Профессором сняли дачу.
— Зимнюю? — спросила мама радостно.
— А Женю будем брать с собой? — спросил Андрей.
Дача стояла в лесу, белки летали по соснам. Лыжню прокладывал Адмирал — адмиралы и зимой остаются адмиралами.
Они шли гуськом, лыжи шелестели по снегу, рюкзаки за спинами, а впереди длинное воскресенье, бесконечный голубой снежный день. Они вошли в этот дом, долго и весело топали ногами на крыльце, чтобы не натащить в сени снег. Потом Жадюга с тетей Катей топили печку. Профессор с дядей Павлом притащили из подпола мешок картошки и хвалились:
— Кто все предусмотрел?
— Кто картошку завез?
Юлька бегала из комнаты в кухню и обратно. Вика пела свои роскошные эстрадные песни. Синицы прыгали за окнами.
— Зачем сейчас печку топить? — спросила нетерпеливая Юлька. — Мы же уходим на лыжах… На целый день. Да?
— Ну, целый день нам, пожалуй, не проходить, — резонно заметил Адмирал.
— Мы сюда вернемся, — мечтательно сказала тетя Марина, — а нас ждет тепло и горячая картошка. Да?
— Профессор, оставь ты картошку, сами почистим.
Разговоры самые обычные, самые житейские. Но лица, лица говорили совсем о другом. Как рады они видеть друг друга! И как хорошо им всем вместе! Потому что редко они встречаются. Когда еще придет чей-нибудь день рождения! Редко бывают дни рождения. А вот простое воскресенье, они все здесь и рады друг другу. И в следующее воскресенье снова приедут сюда.
Женя сидел прямо на полу, спиной прислонился к стенке.
— Андрей, как думаешь, можно сюда в следующий выходной взять одного человека?
— Адмирала спроси. А кого, Женя?
— Ну, одну девочку, в общем.
— Адмирал, у нас с Женей вопрос. Можно нам в следующее воскресенье пригласить еще двух человек?
Адмирал открывал консервы, он сурово глянул и сказал строго:
— Каких еще двух человек?
Все засмеялись, только мама глядела серьезно.
— Адмирал, — ответил Андрей, — мы за этих людей ручаемся, правда, Женя?
— Конечно. Мы ручаемся.
— Девчонок, что ли? — опять с напускной строгостью спросил Адмирал.
— Ну, вообще-то… — замямлил Женя. — А что?
Андрей ткнул его локтем в бок: чего темнить?
— Да, с нами приедут две девушки. Одну зовут Надежда Емельянова, очень хорошо на лыжах ходит. А другую как зовут, Женя?
Женя вдруг помрачнел и ответил:
— Там видно будет.
Андрей озадаченно замолк. Неужели Женя тоже хотел пригласить Надежду? А ведь очень может быть.
Лыжня сверкала, как фарфоровая, от елок ложились синие тени. Они шли долго, и каждое движение приносило радость и ощущение силы, легкости и здоровья. Наверное, есть такое чувство — чувство здоровья. Особенно в юности. Когда каждая мышца, каждая жилка отзывается солнцу, ветру. Когда ты счастлив только оттого, что живешь, двигаешься, дышишь.
Вон впереди прекрасная березовая роща. А вон прекрасная ложбина.
— Андрей! Давай вниз! — кричит Женя.
И они махнули с горы. Засвистело в ушах, дыхание остановилось от встречного ветра… Ветер скорости. Ловкий поворот, снег искрами из-под лыж.
Взрослые не так любят горы. Они предпочитают ровные поля и лесные просеки. Вика тоже не рвалась на горки. А эти двое летали со всех высот: в овраг, с пригорка, с высокого берега замерзшей речки. А потом опять шли все вместе и легко находили общий ритм, в котором легко и весело было шагать.
К вечеру они пришли в дом. Он стоял под толстой снежной крышей, в сумерках казался больше. Печка была теплой, они ели горячую картошку, которую сварила предусмотрительная Жадюга и закутала в теплое одеяло.
— Может быть, и есть что-нибудь на свете лучше, — мечтательно сказал Профессор, протирая запотевшие очки, — может быть, и есть. Только я не знаю. А вы?
Все молчали. Они были согласны с Профессором.
И тут Жадюга сказала:
— Сюрприз.
Все смотрели на нее, а она с видом фокусника вытащила из рюкзака банку соленых грибов.
— Ой, держите меня! — закричал дядя Павел. — Ну, Жадюга, ну, человек с большой буквы!
Они ели с наслаждением. Андрею даже показалось, что он узнает некоторые грибочки. Вот этот масленочек он нашел в молодом сосняке. А этот и этот — в бору, у дороги. И к шляпке прилипла сосновая иголочка. И все это было на Деме, в Башкирии, летом. Там под соснами был голубой мох. А в липовых рощах гудели пчелы. А у башкирских мальчишек узкие веселые черные глаза. И рыбу они ловят лучше всех мальчишек на свете.
Рядом с ним сидел Женя, его друг. Он ел картошку и грибы. Потом тихо сказал:
— Она не поедет, Андрей.
Андрей тоже так думал — Надежда Емельянова такой человек. Если ее позвать, а она вдруг возьмет и поедет, это будет уже не Надежда Емельянова, а совсем другая девочка.
— Не поедет, и не надо, — сказал Андрей. Ему почему-то казалось, что Женя ждет именно такого ответа. А когда наш лучший друг чего-то ждет, нельзя обманывать его ожиданий.
Когда попили чаю с черничным вареньем, которое тетя Катя тоже сварила в походе, все сидели разморенные, тихие, казались такими
красивыми.
— Кто будет мыть посуду? — спросил вдруг Андрей.
Он ждал, что каждый ответит: «Я!» После поездки на турбазу ему хотелось насладиться великодушием этой компании, такой замечательной. Но не такая благостная это компания. И Андрюшкину хитрость, видно, разгадали. Потому что несколько голосов дружно ответили:
— Ты помоешь.
— А что? Спросил
