– Стой! Кто идет? – Из тени вышагнул боец в каске и плащ-палатке времен Великой Отечественной.

На груди у него висел настоящий ППШ с круглым диском.

– А переночевать у вас можно? – удивленно спросил Свирельников.

– Нельзя.

– Почему?

– Спецобслуживание.

– Но в рекламе сказано: всегда есть свободные места.

– Всегда есть, а сегодня нет. Спецобслуживание…

Боец подошел совсем близко – теперь их разделял только шлагбаум. Лицо под каской было опухшее, серое, небритое, но знакомое. И голос, точнее, не голос, а округлая болгарская интонация – тоже была знакома.

– Витька! – наконец догадался Свирельников.

– Возможно… – насторожился солдат.

– Волнухин!

– Ну! – согласился он, подозрительно оглядывая приезжего и его джип. – А вы, к слову сказать, кто?

– А я, к слову сказать, Свирельников.

– Какой еще Свирельников?

– Мишка Свирельников. Ты что – забыл?

– Погоди! Мишка… Мишка, ты, что ли?

– А кто же?

И они совершенно по-киношному обнялись через шлагбаум. От Витьки пахло тяжким мужским потом, луком и плохой водкой.

– Ты откуда? – спросил Волнухин, оторвавшись от друга детства.

– Я из Москвы.

– А чего ночью?

– Мы за грибами. Чтоб с утречка! А ты чего здесь делаешь с автоматом?

– Чего-чего! Сам не видишь? Представляюсь. Вроде швейцарца…

– А землянки откуда?

– Они здесь были. Это же Ямье…

– Ямье?

– Ну! Не узнал разве? Эва – там Ручий, а там деревня…

– Здорово! – Свирельников подивился чьей-то доходной выдумке.

Тем временем донесся отчаянный женский визг. Из-под земли выскочила совершенно нагая и вполне кондиционная девица с аккуратно выстриженными гитлеровскими усиками на лобке. За ней вывалился голый толстый волосатый мужик с выгнутой немецкой фуражкой на голове.

– Хальт! Партизанен! – орал он дурным голосом. – Цурюк!

Она убегала, смеясь и призывно оглядываясь. Розовое, слегка дымящееся в лучах прожектора тело мелькнуло между кустов, и послышался всплеск – девица упала в Ручий. «Немец» затрясся вдогонку. От его малинового, разогретого мяса валил густой пар, затем раздался тяжелейший удар о воду и счастливое рычание. Следом из землянки вышел еще один пузатый, обернутый по чресла простынкой, он мечтательно поглядел на звезды, несколько раз шумно вдохнул-выдохнул ночной аромат и тут заметил джип у шлагбаума.

– Витька, кто это? – начальственно крикнул толстяк.

– Переночевать хотят! – подчиненно отозвался Волнухин.

– Я же тебе сказал: спецобслуживание. Извинись – и пусть уезжают!

– Я же объяснял: спецобслуживание! – громко и противно повторил Витька, а шепотом добавил: – Хозяин. Такая сука! Миш, сдай метров двести! Я скоро подойду…

Свирельников вернулся в машину.

– Там голые бегают! – радостно наябедничала Светка.

– Ну и пусть бегают. Сдай назад! – приказал он Леше. – Метров двести.

Они отъехали так, чтобы их не было видно от шлагбаума.

– Давай что-нибудь накрой поесть и выпить! – распорядился директор «Сантехуюта».

Пока водитель доставал из багажника водку, хлеб, огурцы, колбасную нарезку, стаканчики и размещал все это на большой салфетке, расстеленной по капоту, Светка выпрыгнула из машины, сладко потянулась и решительно направилась в лес.

– Ты куда? – спросил Михаил Дмитриевич.

– Есть вопросы, которые порядочным девушкам не задают! – величественно ответила она, гордо зашла за кусты и тут же выскочила оттуда с криком. – Ой, там кто-то шуршится!

– Тут змеи водятся! – сообщил Свирельников.

– Ядовитые?

– Конечно. А укус в голую попу смертелен!

– Да ладно!

Он достал из «бардачка» фонарь и направил луч в то место, на которое показывала напуганная подружка. В круге света возник ежик с искрящимися колючками и красными, ослепленными глазами.

– Ух ты! – восхитилась Светка. – Как в мультфильме «Ежик в тумане».

Зверек сначала застыл от неожиданности, потом подергал острым черным носиком и бросился бежать, перебирая довольно длинными лапками с коготками, похожими на младенческие пальчики. Михаил Дмитриевич догнал его и легонько пихнул ногой – тот сразу свернулся в клубок, обиженно затарахтев. Светка присела над ним и, сломив прутик, осторожно ткнула в колючки – еж подпрыгнул и даже завибрировал от возмущения, сжавшись еще туже.

– У, какой! Давай возьмем в Москву. У всех кошки и собаки, а у меня будет ежик…

– Сдохнет в квартире.

– Да, хомяки у меня всегда умирали… – грустно согласилась она. – Пусть живет!

Услышав это, Свирельников вдруг вспомнил про то, что сейчас происходит, а возможно, уже произошло в Москве, – и ему страшно, до обморока, захотелось выпить. Тут как раз и пришагал Волнухин в развевающейся плащ-палатке:

– Вот вы где!

– Дядя, вам, наверное, не сказали: война-то кончилась! – хихикнула Светка.

– Веселая у тебя дочка!

– Папочка, познакомь нас!

– Это Виктор – друг моего детства. А это Светлана – моя… невеста…

– Да ну? – изумилась Светка. – Запомните: он при вас обещал на мне жениться!

Волнухин недоуменно переводил взгляд с жениха на невесту, соображая, разыгрывают его или говорят серьезно, потом, кажется, так и не поняв, сообщил, что его дочь тоже вышла замуж и живет теперь в Дубне.

– Надо за встречу! – предложил Свирельников, чтобы замять неловкость, а главное – избавиться от нараставшего чувства подлости.

Они подошли к машине, где все было готово, а шофер, услыхав пожелание босса, предупредительно разливал водку в три целлулоидных стаканчика.

– А почему только три стакана? – спросил Волнухин.

– Я – водитель! – жалобно объяснил Леша.

– А то я водилой не был! Буль-буль – и за руль!

– Можно. К завтрашнему вечеру выветрится, – разрешил директор «Сантехуюта».

Налили в четвертый стакан. Виктор закинул за плечо автомат и принял в руки хрупкую емкость с трепетной деликатностью, которая выдавала в нем серьезно пьющего человека. Светка поднесла водку к носу и подозрительно принюхалась. Леша взял стаканчик с показательной неохотой, как бы подчиняясь воле настойчивого коллектива.

– За встречу!

Целлулоидные края встретились, хрустнув. Виктор опрокинул и сразу побагровел. Леша выпил умело, но все с тем же постным выражением праведника, насильно вовлеченного в недоброе дело. Свирельников принял водку, словно лекарство от боли.