Кадван тут же выстрелил Швеху в голову, и тот упал мертвый.

– Стойте! – закричал Васбегард наемникам. – Ваш главарь убит, вам незачем сражаться с нами!

В ответ ему прозвучали несколько выстрелов. Но пули не достигли своей цели: остановленные новой магической защитой, они, искореженные и изуродованные, снова упали на землю.

Все говорило о том, что эти люди были жадны до драки, а не до чести: сегодня они хотели убивать, и даже смерть нанимателя не удержала их.

«Будет вам драка», – подумал Чьерцем, разозлившись: в последнее десятилетие девятого века патроны, а не отступники или политические силы, были главными врагами магов. Васбегард щелкнул пальцами, и колдовство в нем разгорелось еще сильнее – так ярко, что могло ослепить. Чьерцем вскинул руку, и все подсвечники попадали со своих мест и мигом потухли, а стены особняка зловеще задрожали. С потолка посыпались пыль и побелка, и цесситы в удивлении замерли.

После выброса магия в руках Чьерцема погасла, и в гостиной тут же воцарилась кромешная темнота – казалось, еще страшнее, чем до нашего вторжения.

«Бегите! – телепатически приказал Васбегард мне и Хитрецу. – Бегите что есть сил!» На голос его накладывались звуки выстрелов.

Хитрец тут же, без всяких возражений, сорвался с места. Он проскользнул между стеной и шкафом и, взяв меня за руку, повлек за собой. Вместе мы бросились к окну, где курьер снял с петель раму и швырнул ее в толпу цесситов. Мы перемахнули через проем и спрыгнули вниз.

Когда мы оказались на улице, я оглянулась и увидела, что гостиную особняка охватывает пламя – не мелкие, как бывает в начале пожара, огненные язычки, а бушующие, палящие, вздымающиеся до потолка порывы. То Чьерцем Васбегард раскидывал по всему дому сгустки пламени, которые через секунду уже вырастали в огромные пылающие смерчи. Теперь одельтерский чародей был очень силен – и мог спустить на колдовство годы жизни, отобранные у его недавних жертв. Сейчас он располагал большим могуществом, чем мастер магии. Так сражались мэтры.

Затем в оконном проеме мелькнул силуэт Кадвана: у паренька уже закончились пули, и он пошел врукопашную. Хитрец окликнул меня, и я отвернулась, так и не увидев, как этот скромный прежде мальчик без удержу бьет по хребтам врагов подобранной с пола железной дубиной. Как размахивают его налившиеся силой руки, как яростно блестят глаза. Дезертир из Книвета Кадван Берм понимал, с кем им предстоит драться, и понимал также, чем это может кончиться: ведь судьба выставила против него больше десятка врагов. Он мог погибнуть, как мог погибнуть Хитрец, – все мы могли погибнуть сегодня.

Но каждый из нас пытался выжить, кто-то – успешно, а кто-то, быть может, – и нет.

Выскочив на присыпанный снегом двор, мы с Хитрецом побежали по заледеневшей слякоти на другую его сторону, прямо до коновязи с оставленными наемниками рысаками. Мы быстро отвязали лошадей, и я придерживала поводья, пока Фойерен пытался оседлать одну из них.

Однако сделать это ему удалось не сразу: перекидывать через седло израненную ногу – непростая задача. Лицо Фойерена налилось густой краской, и он, стиснув зубы, схватился за бедро двумя руками – и чуть не упал.

В ту же секунду я почувствовала неладное. Знакомый удар в грудь – и сильное, отчетливое ощущение угрозы, нависшей в ту секунду над нашими жизнями. Мне даже почудилось, будто я слышала сердцебиение; от удивления я тут же повернула голову на звук…

…и увидела целившегося в нашу сторону наемника – тот, надеясь на измотанную и легкую добычу, выскочил за нами через окно особняка. Я успела заметить, что преследователь был среднего возраста, ладно скроен, но не слишком высок.

Но цессит держал ружье, и его дуло смотрело мне в сердце.

Быстрее, чем я успела подумать, мои руки выхватили из-за пояса Хитреца пистолет, взяли наемника на мушку и нажали на спусковой крючок. Звук выстрела, отдача – и преследователь повалился на землю, выронив ружье и схватившись за начиненный пулей бок. Теперь я разглядела – и запомнила – его лицо: узкое, с карими глазами, черными волосами и короткой курчавой бородкой. Лицо первого человека, которого я, возможно, убила.

– Целиться мы не умеем. Что один, что вторая, – оглянувшись, саркастически заметил Хитрец. – Впрочем, для начала сгодится. Может быть.

Это был первый раз, когда месье Алентанс позволил мне выстрелить. Ведь сомневаться в том, что Фойерен умел чувствовать опасность и плошал, только слишком отвлекаясь от ощущений, уже не приходилось.

Пришпорив лошадей, мы со всех сил погнали прочь, благо люди Горячей Головы открыли ворота усадьбы и, заехав во двор, уже не позаботились о том, чтобы их затворить.

Неширокая протоптанная дорожка вела от заброшенного дома к большому торговому тракту. По нему мы и гнали галопом полтора часа – подальше от места своего заточения. И все это время Фойерен дрожащей рукой зажимал израненное бедро; удивительно, как он умудрился не потерять сознание.

Признаться, я слабо помню дорогу и виды, проносившиеся мимо нас: почти все время перед глазами расстилалась темнота. В памяти остались лишь ощущения: каким испытанием казался мне побег, как холодно было поначалу рукам и как горячо легким – даже несмотря на врывавшийся в них ледяной воздух, от которого дыхание сипело и свистело, а самой мне хотелось кашлять. От неудобного седла тело принялось болеть, а измученные стременем ноги, напротив, потеряли чувствительность – ко всему, кроме холода. Мы убегали, но даже не знали куда: Хитрец просто выбрал направление, которое показалось ему правильным.

Перед рассветом холод, как то заведено в природе, усилился, и теперь нам с Фойереном нужно было раздобыть теплую одежду. К тому же кобылам, с которых от натруженности пот стекал пеной, требовалась передышка. Поэтому, завидев на горизонте очередную небольшую деревушку, мы пустили лошадей аллюром. В этом забытом богами месте, даже если за нами и была пущена погоня, мы могли хотя бы пару минут перенести дух.

– Подумать только, мы убили Горячую Голову! – выдохнула я, когда скорость наша замедлилась и можно было говорить, не рискуя при этом задохнуться от нехватки воздуха.

– Как бы не так, – ответил Фойерен болезненным голосом. – Это был самозванец.

– С-самозванец? – еле выговорила от удивления я.

– Один из двойников Швеха, который мастерски справился с ролью. – Хитрец утвердительно качнул головой. – Настоящий Гостейн никогда не попал бы под магию Чьерцема… и не стал бы устраивать театр на коленях. Он стрелял бы без промаха и убил бы нас сразу.

Так вот почему Хитрец медлил и не умертвил опустившегося на колени «Гостейна»! Ведь он почувствовал неладное, а невиновных людей Фойерен не трогал из принципа. Магия, изменившая облик человека, была настолько искусной, что даже Хитрец обманулся и поверил сначала в подлинность подставного Швеха.

Однако в том, что настоящий Гостейн также пребывал в Цесс, Хитрец не сомневался, хотя волноваться о местонахождении Горячей Головы было сейчас делом совсем не первой важ ности.