Несколько перепачканных грязью людей стояли вокруг Бордмана. И когда он, пошатываясь, направился к вездеходу, где ждал Барнс, все они смотрели ему вслед с уважением.

— С вами приятно иметь дело, сэр, — произнес один с нескрываемым восхищением.

Бордман с Барнсом отправились на поиски Сандрингама.

Они обнаружили его в скалах с подветренной стороны острова. Море утратило приятную синеву, став свинцово-серым. Волны покрылись белыми барашками пены. В небе висели тяжелые тучи.

Сандрингам сердечно приветствовал Бордмана. Вернер стоял рядом, нервно сжимая кулаки.

— Сандрингам указал на движущуюся внизу процессию людей — пеших и на машинах.

— Я велел им занимать складские помещения, — сказал начальник сектора. — Но, разумеется, для всех убежищ не хватит. Я полагаю, когда они почувствуют себя в безопасности, то вернутся в свои дома — даже во время шторма.

Небо становилось все черней. Ветер набирал силу. Люди едва удерживались на ногах. Количество пены на воде возросло.

— Лодки слизнуло с воды, — добавил Сандрингам. — Масла оказалось недостаточно, чтобы сохранить устойчивость. Из приемника неслись истерические вопли, когда я велел им идти к берегу. Теперь они несутся к убежищу. Я думаю.

— Надеюсь, что так, — проговорил Вернер, кусая губы.

Бордман пожал плечами.

— Ветер сейчас достаточно силен, — заметил он. — Давайте посмотрим. Все ли готово для запуска?

Сандрингам указал на батарею высокого напряжения. Батареи такого типа предназначены для использования на безвоздушных планетах. Провода длиной около двухсот футов тянулись к крошечному холмику серой почвы, извлеченной из скважины, а затем уходили на глубину. Бордман сжал в руке зажигалку. Помедлил немного.

— Что там на дорогах? — спросил он. — Сейчас из этой дыры повалят клубы пара.

— Все предупреждены, — отозвался Сандрингам. — Поджигайте.

Налетел порыв ветра, который мог сбросить человека со скалы. Внизу бушевали волны. И небо, и море налились свинцом. Далеко-далеко в небе можно было различить приближающуюся стену дождя.

Бордман чиркнул зажигалкой.

Небольшая пауза, во время которой ветер снова чуть не свалил его с ног.

Затем из отверстия вырвался пар. Он был абсолютно белым. Он вылетел с громким звуком, но взрыва не было — просто оглушительный хлопок, сопровождающий превращение воды в пар. Затем, в сотне ярдов от этого места, на поверхность вырвался туман. Потом еще дальше из-под земли вылетело облако пара.

То там, то здесь образовывались подобные облака, и их моментально подхватывал неистовый ветер. Облака не накапливались постепенно, а мгновенно, в полном объеме, вырывались из отверстий в земле. Пар не был кипящим. Всего лишь вроде того, что образуется при закипании чайника. Над каждой ямой в земле стояло облако, а ветер уносил их все прочь, смешивая в одну тучу.

Через несколько минут весь остров заволокло туманом, виднелись лишь самые верхушки гор.

— Никто ведь не должен ошпариться, правда? — спросил Барнс.

— Никто, — подтвердил Бордман. — Пар проходит сорок футов под землей и сильно охлаждается, собирая по пути лишнюю влагу. Здорово летит, а?

В кабинете начальника сектора были высокие окна — фактически почти двери, — из которых хорошо видны зеленые лужайки и высокие деревья. Ураган налетел на деревья, с ревом раскачивая их, пытаясь выдернуть из земли. Даже достаточно устойчивое здание и то мелко вибрировало.

Начальник Сектора сиял от радости. В комнату вошел пес, огляделся по сторонам и, обнаружив Бордмана, с игривым видом направился к нему. Расположился у его ног.

— Вот что я хотел бы узнать: а не вернет ли дождь в почву воду, которую мы извлекли оттуда при помощи топлива? — спросил Вернер.

— Во время даже серьезного дождя выпадает, по словам Сандрингама, два дюйма осадков, — ответил Бордман. — Именно такое положение заставило жителей прибегнуть к ирригации.

— Но что случится, если тепло пройдет сквозь слой почвы? — не унимался Вернер. — Растительность погибает, не так ли?

— Нет, — мягко отвечал Бордман. — Толщина водного слоя два фута, и он превращается в пар. Нижний слой почвы нагревается до температуры пара при давлении в несколько фунтов. Не более. Жар постепенно уходит — вместе с паром.

Засветился экран прибора связи. Сандрингам беседовал с фигурой высокой государственной важности.

— Хорошо! Можете сообщить кораблям на орбите: пускай садятся, если не боятся промокнуть. — Он повернулся к Бордману: — Вы слышали? Пробурили новые скважины. Земля там сыровата, но достаточно твердая, как это было изначально, когда Инспекция только осваивала остров. Славная работа, Бордман! Славная!

Бордман покраснел. Он низко склонился и потрепал собаку по голове.

— Вы только посмотрите! — воскликнул Сандрингам. — Мой пес — и то восхищается вами. Может, примете его в качестве подарка?

Бордман усмехнулся.

Юный Барнс готовился вернуться на корабль. Он был очень ревностным офицером. Бордман пожал ему руку.

— Приятно было работать с вами, лейтенант, — тепло сказал он. — Вы весьма многообещающий молодой офицер. Сандрингам тоже обратил на вас внимание. Это, как я полагаю, принесет вам много неприятностей. Толковых молодых офицеров чертовски мало. Он уж постарается, чтобы у вас всегда была прорва работы, ведь вы с ней все равно справитесь.

— Постараюсь, сэр, — официальным тоном отвечал Барнс. И добавил: — Можно мне сказать кое-что, сэр? Я горжусь тем, что сумел поработать под вашим руководством. Черт возьми, сэр, мне кажется, что простым спасибо тут не отделаешься! Инспекция должна…

Бордман одобрительно посмотрел на молодого офицера.

— Когда я был в вашем возрасте, я тоже так считал. Но единственная награда, которую получаешь на службе, — это выполненная работа. Больше ждать нечего, Барнс. Да ничего и не нужно.

Юный Барнс упрямо тряхнул головой, собираясь спорить.

— Это ведь — самое лучшее, — добавил Бордман.

Юный Барнс вернулся на свой корабль, который ждал его на посадочной площадке.

Бордман погладил пегую собаку, направляясь в кабинет Сандрингама за приказом вернуться к работе.

И Бордман вернулся к своей жене Рики. Потом были еще задания, и еще. Его удостаивали высокой чести разрешать неразрешимые ситуации, с которыми сталкивалась Инспекция. И это приносило ему глубокое удовлетворение. И когда он стал начальником сектора, то немного страдал из-за вынужденного уменьшения собственной активности.

Но жене его это пришлось по нраву. Такой высокий пост гарантировал, что они больше не расстанутся. Бордман занимался работой, Рики вела домашнее хозяйство. Когда одна из дочерей овдовела и переехала жить к ним вместе с детьми, Бордман был очень доволен. Теперь у него имелось все для счастья. Как награда за долгие годы разлук — он наконец вместе с семьей — а ведь другие мужчины даже не ценят этого!