– В твоей ауре этого не видно, – «утешила» его Вики.

– Я и не хотел, чтобы вы видели, – усмехнулся Макс. – До инициации аура просто не проявляется, да и вы знаете, какое у темных есть свойство – ауру можно разглядеть или почувствовать только в период активности. Ну или если темный легализован и не считает нужным прятаться или не умеет. Потом Михей научил меня экранировать ауру сознательно. Правда, куда проще подавлять активность настойками.

– То есть получается, – проговорил Алекс немного невпопад, – если бы, условно говоря, в Нижний мир ушел Великий Бер, то берманы здесь бы существовали только в человеческой форме, а там отдельно разгуливали бы медвежьи ипостаси?

– Да, – кивнул Тротт. – Я долгое время после инициации видел сны про жизнь моего дар-тени. Михей их тоже видел, реже, чем я, и по его словам, его половинка не помнила о жизни на Туре. Но, насколько я знаю, большая часть потомков Черного Жреца в принципе ничего не знает о дар-тени и никаких снов не видит. Так мы и жили, приспособившись к своим особенностям. И жили бы дальше, если бы не случай. Тогда меня начало «выбрасывать» в Нижний мир. Я не просто видел сны – я жил в том теле. Только через несколько лет я научился контролировать эти переходы. Сейчас я могу, засыпая, осознанно переносить сознание, душу… как хотите… в свою вторую ипостась в Лортахе. В этот момент происходит слияние памяти, опыта, знаний. И мы становимся одной сущностью. Когда Мартин решил поиграть во взломщика, – барон невольно потер сломанную руку, – я как раз находился внизу. Хотел проверить твои видения, Алекс. Про армии чудовищ и прорывы.

– Проверил? – поинтересовался Алекс.

– Ничего утешительного, Саш. Собственно, информация, которую я узнал, не оставляла мне выбора. Все равно пришлось бы все вам рассказать. Но не так экстремально, – и инляндец снова выразительно глянул на Мартина.

– Да понял я, понял, – пробурчал тот. – Не культивируй во мне чувство вины, рыжее ты чудовище. Воспитатель из тебя никакой. Давай лучше про этих… муравьев. И сядь ты, богов ради. Пока ты не расскажешь, Саня все равно не будет на тебя набрасываться, а у меня уже шея затекла на тебя смотреть.

Природник, он же чудовище и демон, хмыкнул, посмотрел на покачавшего головой Алекса, отошел от окна и сел за стол. И подробно поведал обо всем, что узнал в последний спуск в Нижний мир.

Говорил он долго, периодически останавливаясь – даже натренированный на лекциях голос начинал срываться в сип. Вечер медленно уходил в ночь, Вики зевала, пригревшись под боком у тихого барона, поглядывающего на друга блестящими от возбуждения глазами. Александр, прислушиваясь, взял на себя роль хозяина и ушел на кухню; через несколько минут по дому потек аромат крепкого кофе, и господа волшебники оживились, закрутили головами. И когда лорд ректор, как заправская домохозяйка, появился с подносом, на котором стояли большой кофейник, кувшин со сливками, и сахарница со щипчиками, и хрустящее печенье, – от нетерпения застонали все.

– То есть, – проговорил Свидерский, когда Тротт выдохся и замолчал, – вероятность того, что устойчивый проход или проходы для их армий откроются сюда, все же велика.

– Если принимать на веру пророчества их жрицы, то да, – подтвердил Тротт. – Я отдохну и в скором времени снова вернусь туда. Если эта девушка, которая каким-то образом оказалась внизу, действительно существует и является ключом к закрытию возможного перехода – ее нужно спасать. Хотя спасать ее нужно в любом случае. Жители того мира далеки от гуманности, а солдаты – тем более.

– И теперь снова встает вопрос, как предупредить власти, не сдавая тебя, Макс, – сонно высказалась Вики.

– А зачем? – резонно возразил фон Съедентент. – О Саниных видениях, подтвержденных Алмазычем и МагКонтролем, всем службам безопасности уже известно. Подготовка идет. Нам остается только следить за порталами и надеяться, что все же пронесет.

– Теперь нам известно примерное время. Около месяца по времени Нижнего мира, – Алекс взглянул на Тротта. – Сколько это на наше время, Макс?

– Трудновычисляемо, – буркнул Тротт. – Думаю, не больше трех. И если есть возможность безопасно сообщить эту информацию, лучше так и сделать.

– Подумаем, – кивнул Алекс. – У меня еще один вопрос, Макс. Когда тебя начало выбрасывать в этот Лортах?

– Немногим более семнадцати лет назад, как ты догадываешься, – ровно ответил Тротт. Свидерский кивнул, получив подтверждение своим мыслям. – Тогда и я стал опасен для мира. Мне просто повезло больше, а Михею – меньше.

– Мы ведь так и не знаем, из-за чего все случилось, Макс, – очень серьезно сказал фон Съедентент. Вики зябко передернула плечами, и он не глядя притянул ее к себе, мягко ткнулся губами в висок. – Может, пора рассказать?

В гостиной стало так тихо, что слышно было, как стучит об оконные стекла стылый инляндский дождик. За окнами сильно стемнело. Профессор Тротт посмотрел в эту тьму, сухо улыбнулся тонкими губами и покачал головой.

– Действительно. Пора.

И он рассказал. Не затрагивая личное, интимное – насколько это было возможно.

Больше 17 лет назад, август, Иоаннесбург

Последняя неделя августа в столице Рудлога выдалась жаркой. Кроны пышных деревьев вокруг королевского дворца только-только начинали подергиваться багрянцем и золотом, и запах уставшей за лето сочной зелени уже разбавлялся сладким привкусом сухой листвы и влажных ночных туманов. Свет заходящего солнца золотистой дорожкой бежал по поверхности тихого пруда к королевскому дворцу, отражался в его окнах, сверкал на стрелках Константиновских часов. Звучала музыка. К парадному крыльцу то и дело подъезжали автомобили, из них неспешно выбирались гости, позировали журналистам и поднимались во дворец, куда прессе хода не было.

Ее величество Ирина-Иоанна Рудлог открывала сезон балом в честь лауреатов королевской премии. Сотня известнейших ученых, магов, деятелей культуры и прочих замечательных туринцев уже получили свои награды (и весомое денежное поощрение) на официальной церемонии две недели назад, а сейчас съезжались во дворец танцевать, пировать и веселиться в окружении аристократии. И, конечно, замирать от восхищения, глядя на прекрасную рудложскую королеву.

Полковник боевой магии Михей Севастьянов без лишнего пафоса вышел из Зеркала перед входом в королевский парк. Ответил на приветствие гвардейцев, охраняющих витые ворота с гербом Рудлога в центре створок, – в армии полковник Севастьянов был известен – и закурил тонкую папиросу, наблюдая за въезжающими на площадь роскошными автомобилями. Папиросы эти, к которым он привык в студенчестве, давно не выпускались массово – их изготавливали специально для него и еще сотни-другой любителей старого вкуса. И они были единственным капризом, который один из могущественнейших магов своего времени себе позволял.

Михею было уже больше шестидесяти, как и всей их пятерке, но выглядел он едва ли на тридцать – кое-кто из бойцов у ворот смотрелся старше. Полковник сощурился на заходящее солнце; лицо его было чуть обветренным от постоянного нахождения на воздухе, а несошедший «горный» загар с бледными следами от маски мог бы принадлежать ищущему на заснеженных склонах развлечений богачу. Если не знать, что маг несколько месяцев подряд курировал тренировки боевых групп в горных условиях.