– Мне показалось, он не врет. Просто хочет типа империи создать. Но я постараюсь. Теперь полегче будет. Он вроде бы начал мне доверять. Пообещал умным сделать.

– Что пообещал?

Паша прикусил язык.

– Ничего. Счастья отвесить полную чашу.

– Паша, те, кто получил от Глюкова все, что хотел, – умерли. Это доказанный факт.

– Ничего, я успею. Мне он неделю отмерил. Успею...

Света начала говорить что-то еще, но Жутикова отвлек подозрительный шорох в кустах. Паша выключил телефон и осторожно двинулся на звук.

– Кто здесь?

– Павел, тихо! Это я!

Из зарослей выглянул Фил.

– Ты как здесь очутился?

Санитар скользнул в кусты. Там, среди деревьев и густых кустарников, обнаружилась небольшая полянка, на которой, плотно прижавшись плечом к плечу, расположился целый отряд. Кроме Фила, Паша никого не знал. Это были не ополченцы из городка, а какие-то хмурые типы в полной боевой выкладке. Чем-то они напоминали солдат Глюкова, только униформа на них была не серая, а красноватая. Зато оружие почти такое же.

– Ты где эту бригаду взял? – Жутиков обвел воинство настороженным взглядом.

– Это наши союзники, – пояснил Фил. – Прибыли из Верхнего города. Там высадился их десант. Пока их немного, но для начала хватит. Возьмем дворец, а там будет видно. Может, народ на сопротивление раскачается, а может, еще пара дивизий десанта прилетит.

– Зачем тебе это, Фил?

– Ты что, ничего не понимаешь?! Глюков же враг!

– Он людей счастливыми делает, – Паша усмехнулся. – Чего кто захочет – то и дает.

– Павел, ты заблуждаешься! Его счастье – блеф! Он просто выжимает из горожан всю жизненную энергию, а затем бросает их на произвол судьбы. Люди после этого гибнут!

– Да не кричи ты. Я все понимаю. А твои десантники, значит, его остановят? – Паша скептически усмехнулся. – И что взамен?

– Почти ничего! Просто отдохнут здесь недельку, сил наберутся, кое-какие технологии на вооружение возьмут да себя слегка усовершенствуют и дальше отправятся.

– Как это – себя усовершенствуют? Они что, не живые, киборги?

– Живые, только не такие, как мы. Другая форма жизни. Ну ты же доктор, должен разбираться. Люди, например, и растения – разные, но живые. Или рыбы и... грибы, микробы...

– Вирусы... – неожиданно для себя самого закончил Паша.

– Ну да, – согласился Фил. – Так и тут. Можешь называть их киборгами или как-то еще. Нам важнее – что они союзники. Выкинут Глюкова из города и войско его прогонят. Народ будет жить свободно и долго, не умирая раньше времени. А счастье сам себе заработает.

– Верно... – Жутиков крепко задумался. Над чем, он пока не понимал, но что-то его тревожило, какое-то предчувствие озарения.

– Ты к нему в доверие втерся, так? – вдруг спросил Фил.

– Да, но из чисто тактических соображений, – у Жутикова захватило дух – настолько легко ему далась такая сложная формулировка.

– Я так и понял, – Фил радостно потер руки. – Поступим следующим образом... Ты пойдешь к нему во дворец на прием – дело придумай какое-нибудь неотложное, – а мы за тобой. Нейтрализуем охрану и возьмем гада тепленьким!

– Сомневаюсь, – Паша покачал головой. – Он знаешь какой фокусник? Раз – и нет его, а потом два – и снова есть.

– Ничего, справимся...

– Справимся... – Жутиков еще раз обвел взглядом невозмутимых десантников. – А чего ты их нашими винтовками не вооружил?

– Им нельзя. От нашего оружия они сами погибнуть могут. Да они и так справятся. Глюковские солдаты от них знаешь как драпают? Просто глаз радуется.

– Странные союзники, – засомневался Паша. – Как бы хуже не получилось.

– Куда хуже-то? От глюковского счастья народ умирает, а эти ребята только поквартируют маленько, да и улетят.

– Не накладно будет такую ораву кормить забесплатно?

– Накладно, – согласился шериф. – Но ведь всего неделю. А сколько пользы! Выгодная сделка, точно тебе говорю.

– Ну, раз так, пошли...

...Резиденция Глюкова выглядела внушительно. Огромный дворец с золотыми крышами и витражами, множеством разнокалиберных башенок и зеркальными дверями. В целом, на вкус Жутикова, довольно странное было сооружение, но все равно внушительное. Дверей Паша насчитал восемь. Он выбрал самые широкие, украшенные по косяку золотыми завитушками. На стук никто не откликнулся. Тогда Жутиков толкнул левую створку, и она подалась.

В огромном холле было прохладно и пусто. Никаких предметов обстановки, если не считать пары длинных кожаных диванов и красивого фонтана. Прохладой веяло именно от него.

Паша повертел головой – никого – и подал знак замершим в проеме десантникам. Первым в резиденцию проскользнул Фил. Он воинственно выставил перед собой оружие, но стрелять было не в кого. Никакой охраны или серых солдат. Фил разочарованно пошмыгал носом и знаками приказал десантникам рассредоточиться.

– Неужели сбежал?

– Я же тебе говорил, он хитрющий тип, – Паша кивнул. – Сейчас сидит где-нибудь за сто километров отсюда и посмеивается.

– Что, Фил, прокололся? – откуда-то с потолка прилетел ехидный смешок.

– Глюков, выходи, поговорим! – Фил сверкнул глазами.

– О чем? Нет у нас общих тем для беседы. Ты к тому же соплями захлебываешься, а я инфекции боюсь.

– Инфекции... – эхом повторил Паша.

– А сам ты кто?! – прорычал шериф. – Ты же сам хуже заразы!

– Я, Фил, культурная зараза. У меня все красиво и аккуратно. Люди сыты и счастливы. А вот что можешь дать народу ты и твои союзники?

– Мы свободу людям дадим!

– А она им нужна? Им спокойствия и «сбычи мечт» охота, а не свободы. Э-эх, демократы неблагодарные! Я вам тут устроиться помог, жизнь наладил, а вы интервентов на меня натравливаете. Стыдно!

– Ты устроиться помог? – заинтересовался Жутиков. – Разве тут до нас ничего не было? Ну, всех этих городов и прочего наследства исчезнувшей земной цивилизации?

– Земная цивилизация! – Глюков фыркнул. – Павел, опомнись! Разве ты до сих пор не понял, где находишься? Разве бывают планеты без солнца, с красным небом, или деревья, которые напоминают что угодно, только не растения. Разве могут реки течь толчками, будто кровь по артериям? А вспомни болота и пасущихся на них странных животных...

– Ишаков? – Жутиков напрягся и вспомнил другое название. – Ишерихий?

– Вот именно. Это бактерии, которые помогают перерабатывать остатки пищи в кишках, – Глюков вздохнул. – А шоссе, похожие на натянутые нервы, и есть нервы! И еще Рабочий город вспомни, четырехкамерный, в котором земля ходит ходуном, но в строгом ритме – сто двадцать толчков в минуту...