— Переворота 26-го не было. Это лишь обманка, ложный слух. «Волки, волки!» Когда?

Юрий Владимирович усмехнулся, поглядел в тёплое весеннее небо.

— Войны следует начинать в воскресенье, в четыре часа утра. Хоронить — на третий день…

* * *

— А вас, Юрий Владимирович, на планете Мирца заждались, в живых даже не числят. Оплакивают! Что же вы друзей забыли?

— Не забыл. Но, знаете, трудно общаться с идеалистами.

Авторы музыки и слов неизвестны.

Исполняет ансамбль «Orera». Запись 1961 г.

(2`08).

Фуражку надевать? Не надевать? Надо бы, по форме полагается, но противно до икоты. Увидел бы Алёше ещё вчера: мундир синий, ментовский, брюки синие, ремень, погоны с четырьмя звёздочками…

— Держите, Алексей!

Фуражка…. Делать нечего, придётся оскоромиться. Как поётся у классика: «Теперь я турок, не казак…»

— Покажитесь!

Ментовская форма! Добро бы ещё «каштан», нет — настоящий, литерный! В зеркало бы взглянуть… Да какое там зеркало — сразу в бетон!..

Суров капитан Сергей Кононенко, командир «каштанной» роты, ничего не упускает. Оглядел прищуренным взглядом, подумал немного, наконец, кивнул.

— Годится. Только… Алексей, может, мы сами? Вы, извините… То есть, я за вас отвечаю.

«Извините…» Не иначе, хотел «демократом» обозвать, как когда-то у дома Старинова. Хотел — не решился. Не демократа паршивого снаряжает — связного самого товарища Севера. Поручили капитану важное задание, доверием почтили, вот и волнуется.

«Мои войска — в голове туман, мои войска — белена, дурман. Косая сажень, прямая речь. Картонный щит, деревянный меч…»

— Вы просили напомнить время. Ноль три — ноль пять.

— Спасибо!

Алёша открыл дверцу ментовского «уазика», взял с сиденья портфель, на землю поставил.

Фуражка! Великовата дрянь, на уши сползает…

Ноль три — ноль пять. Пять минут четвёртого, если по-человечески. Войны следует начинать в воскресенье, в четыре часа утра.

Пора?

Поднял портфель, встряхнул на всякий случай. Не гремит? А чему там греметь? Пора! Нет, сначала перчатки надеть — резиновые, с Благовещенского рынка… Теперь порядок!

— Постойте!

Хлопнул себя по лбу бдительный капитан Кононенко, высунулся из машины. Все осмотрел, все проверил, а слона и не приметил.

— Алексей, вы же без оружия! Кобура пустая. Вот, возьмите мой!..

Товарищ Север изумился такому повороту, взглянул недоуменно. Какое оружие? Зачем оружие? Он и стрелять толком не умеет!

«…Гуляй, гуляй — кобура пуста. Сыра земля, поцелуй в уста. Белы снега, да ручей голубой Рога с потолка — это черт с тобой…»

— Спасибо, товарищ капитан. У меня есть.

Солгал? Ну, солгал. Надо же заботливого «каштана» успокоить! Если же подумать, не совсем солгал. Оружия у товарища Севера нет, зато целый портфель под рукой. Тяжёлый, руку оттягивает! Что в портфеле? Кисть малярная, шпатель — и ещё что-то тяжёлое, завёрнутое в тряпку.

Пистолет пневматический гвоздезабивной ИП-4402, предназначен для забивания калиброванных гвоздей.

А что такого? Товарищ работник милиции затеял ремонт, запрещено разве? Потому и одёжка старая в портфеле, связана в узел комком неровным. Идёт человек со державной службы, о завтрашнем воскресном дне, думает. Поспит, отдохнёт, ремонтом займётся.

Не завтрашнем дне — уже сегодняшнем. Быстро ночь прошла!

29 апреля, воскресенье. Третий день.

— Пора! Да, товарищ капитан, ещё одна просьба. Включите радио. Если что…

— Так точно. Если что.

Повернулся товарищ Север, портфелем тряхнул. Ударило в спину: «Владимирский централь, этапом из Твери…» Радио «Шансон», само собой! Что ещё в патрульной машине слушать?

Ничего, недолго осталось. Иное слушать станете!

Пошёл…

Трамвайные пути позади, тополя с клейкой свежей листве, еле заметные серые громады — корпуса общежитий. Киоск, где шоколадки «Свитязь» продают. Знакомые места, не только ночью, с завязанными глазами идти можно.

«…Огонь погибал на моей войне, на моей войне, да на той стороне. Орал, умирал, слюну вытирал. Его пытал чужой генерал…»

Налево? Налево!

* * *

Насчёт радио товарищ Север, конечно, погорячился. Что там могут сообщить в куцем выпуске новостей. Крупный теракт в Брюсселе? Об этом уже в полночь сказали. Взрывы в Париже? И это было. Неизвестный вид оружия, тысячи жертв… Или десятки тысяч. Или даже больше.

Страшно, да?

Что на очереди? Лондон, Мадрид, Берлин? Где гореть нежному европейскому мясу, угольками покрываться?

Усмехнулся товарищ Север, на знакомую многоэтажку взглянул. Там Варина комната, потерянный Эдем.

…Тонкая дверь из деревоплиты, фикус на подоконнике, свет в близких окнах соседнего корпуса, старенький кассетник на полу…

Туда? Нет, конечно. Не ждёт его Варя, другого ждёт. Впрочем, нет — не ждёт. Начало четвёртого утра, спит город, люди спят. Над Европой сейчас вой и предсмертный хрип, у нас, слава аллаху, не Европа. Тихо, покойно…

Европа? Все ясно с Европой. Гореть ей в аду и ныне и присно. Киев! Что в Киеве? Парламента нет, не собрали, и правительства нет. Есть, правда, Президент — тот, что о «культурке» думает и концлагеря открывает.

«…Кричи, не кричи, говори быстрей. Стена — кирпича, приговор — расстрел. Трибунал — великан, да карлик конвой. Свеча с потолка — это бог с тобой!..»

А ещё армия есть. Есть? Списали её со счета, горемычную. Откуда армия у бедной-бедоносной Украины? Ну, аэромобильная дивизия, пара десантных бригад.

«…25 ОВДБр, не слыхали? Отдельная Днепропетровская воздушно-десантная бригада…»

Танков немножко, совсем немножко…

Одёрнул себя товарищ Север. Не его забота, сами в Киеве разберутся. Уже разбираются! С бандитами, с ментами продажными, и с купленными адвокатами, с провозащитниками бескорыстными. Утром Президент новости послушает, удивится очень, соберёт совещание лидеров всех партий. Те тоже удивятся, станут советы давать на предмет спасения Отечества. А как не спасать — Мировая на пороге, Европа горит-полыхает!

Пусть совещаются! Отечество уже спасено. Сюрприи-и-и-и-з!

«…Чужой патруль у моих ворот, чужой козёл да на мой огород. Идут, идут по моим городам Самбайну-Дарга, Монгол Щуудан…»

Отечество спасено — работа товарища Севера начинается. Подполье заказывали?