— В самом деле? Что ж, вот идет мэр Джонс. Поговори с ним, малолетка!

Крупный мужчина в сером костюме-тройке вышел из служебного аэрокара у подножия широкой лестницы, ведущей к парадному входу музея Метрополитен, принадлежащего свободной территории Манхэттен (которая ныне являлась частью Земной Федерации).

Голову мэра Лео Джонса украшала грива соломенно-песчаных волос, делавшая его похожим на добродушного, но весьма решительного льва. Он грузно поднялся по лестнице и похлопал Джеффа по плечу.

— Что случилось, старина? Почему ты околачиваешься здесь и заставляешь ждать Марию-Антуанетту?

Охранник сглотнул и отступил в сторону.

— Никаких проблем, мистер мэр, — сказал Джефф. — Я немного опоздал и как раз собирался предъявить свой пропуск.

— Забудь об этом, — проворчал мэр. — Ты идешь со мной.

Норби помахал сторожу и горделиво прошел в вестибюль. Он шагал по египетскому крылу музея с таким видом, словно здание было его собственностью, в то время как Джефф и мэр следовали за ним более медленным шагом.

Несмотря на свои четыре глаза, Норби набрал слишком большую скорость и не успел убраться с дороги, с ходу налетев на режиссершу голографического телевидения, заведовавшую съемками.

— Уф! — произнесла режиссерша, крупная женщина довольно грозного вида. Она потерла ушибленное колено и сурово посмотрела на Джеффа.

— Джефферсон! — сказала она. — Ты опоздал и опять оставил без присмотра своего так называемого обучающего робота. Он представляет огромную угрозу для общественной безопасности! Ты отдаешь себе отчет, что шоу будет транслироваться в живом эфире? Мы обязаны начать вовремя, — она взглянула на свои часы. — Сейчас же надевай свой костюм и накладывай грим!

— Извините, — пробормотал Джефф. — Буду так быстро, как только смогу.

Он утащил Норби в гримерную, где уже сидел Фарго, неотразимо элегантный в своем парике и безупречно сидевшем костюме. Пожалуй, костюм сидел даже слишком безупречно: он так плотно прилегал к телу, что Фарго был не в состоянии сесть и даже, возможно, двигаться.

— Чего задерживаешься? — коротко бросил Фарго вместо приветствия и тут же отвернулся, собираясь продолжить спор с куратором исторического отдела музея — худым, нервным мужчиной.

— Как я смогу завязать эти несчастные ленты у нее на шее, если на мне будут тесные перчатки? Я же почти не в состоянии пошевелить пальцами!

Куратор вздохнул.

— Это распоряжение режиссера. Она настаивает на абсолютной аутентичности костюмов, хотя это нелепо, поскольку вся пьеса — чистейшая выдумка. Скорее всего Мария-Антуанетта никогда не надевала ожерелье, а если и надевала, то не оставляла его себе. Несмотря на свою ветреность и опрометчивость, она все-таки была разумной женщиной. Совершенно ясно, что в романе Александра Дюма нет исторической правды…

— У меня нет времени размышлять об исторических соответствиях, — нетерпеливо перебил Фарго. — Мне нужна практическая помощь. Не могли бы вы прикрепить к ожерелью обычную застежку, чтобы я мог соединить ленты, щелкнуть разок и покончить с этим делом? Мне никогда не удастся завязать эти скользкие ленты в нормальный узел, пока я ношу перчатки.

Куратор попятился с испуганным видом.

— Застежка на ожерелье королевы? Мы выставим себя на посмешище! Не забывайте о цели этой постановки: представить на суд общественности ценное приобретение музея.

— Но это не оригинал, — возразил Фарго. — Насколько мне известно, оригинала больше не существует. Это всего лишь копия.

— Так или иначе, это точная копия, имеющая огромную историческую ценность, — парировал куратор. — Так что выдумки здесь неуместны. Разве вы не видели ожерелье? Это открытый металлический нагрудник, украшенный бриллиантами, вернее, искусственными бриллиантами. К «ушкам» с обеих сторон прикреплены ленты, завязывающиеся вокруг шеи. Так оно устроено, и в таком виде оно должно быть показано.

— Чушь! — фыркнул Фарго.

— Ничего подобного, — отрезал куратор. — Чушь — это высокая женщина-полицейская, играющая низенькую Марию-Антуанетту, и костлявый парень вроде вас, играющий толстого Людовика XVI. Вот это — настоящая чушь!

Куратор вышел из комнаты, хлопнув дверью. Фарго пожал плечами и безнадежно посмотрел на Джеффа.

— Такая шумиха вокруг одной несчастной постановки для рекламной кампании! Ты бы видел, как они охраняют это ожерелье — словно кому-то придет в голову украсть вещь, имеющую лишь историческую ценность.

Джефф уже облачился в свой костюм и пытался не чихать, пока молодая гримерша пудрила его лицо и наносила тушь на ресницы.

Норби испустил скрежещущий металлический звук: так он хихикал.

— Вы оба глупо выглядите в сатине и кружевах. Может быть, вам лучше сыграть в пьесе о французской революции, чем изображать эту дурацкую сцену? Почитайте Диккенса…

— Норби, не доставляй нам лишних хлопот, — попросил Фарго. — Музей хочет рекламировать ожерелье, а не копию гильотины.

— Но все знают, что эта копия — лишь подделка, изготовленная ювелирами Бемером и Боссанжем. Настоящее бриллиантовое ожерелье было украдено, разобрано на части и продано в виде отдельных камней. Ожерелья больше не существует, так зачем носиться с его копией?

— Люди сентиментально относятся к своей истории, — объяснил Джефф, стараясь приспособить на голове парик, который был ему мал. — Эта копия — единственное материальное напоминание об ожерелье королевы, и она тоже имеет романтическую историю. Она нашлась в сундуке одной семьи, чьи предки эмигрировали сначала в Англию, а потом в Соединенные Штаты. Сначала все долго определяли его подлинность, а потом начались споры между музеями за право приобретения реликвии. Победа музея Метрополитен — большое достижение для Манхэттена.

— Скорее всего, оно не стоит тех денег, которые за него заплатили, — заявил Норби. — Оно темное и некрасивое. Металл оправы — не серебро, как в настоящем ожерелье, а бриллианты тусклые. Нет, сцена обезглавливания Марии-Антуанетты смотрелась бы гораздо лучше…

— Только не моей Марии-Антуанетты, — Фарго энергично покачал головой, в результате чего его напудренный тяжелый парик упал с головы и приземлился под ноги режиссерше, которая только что вошла в гримерную.

— Надень обратно! — рявкнула она (впрочем, это было ее естественным тоном). — Мы готовы к съемкам. Ожерелье будет вынуто из сейфа, как только актеры соберутся за сценой.

— Не будете ли вы любезны поднять парик? — вежливо попросил Фарго. — Я не могу наклоняться в этом дурацком костюме.

Джефф быстро поднял парик, прежде чем режиссерша успела обидеться.

— Должна сказать, ты просто очарователен в этом костюме, — заметила она, оглядев Фарго сверху донизу и хищно улыбнувшись.

— Слишком облегающий, — буркнул Фарго.