– Будем надеяться, что это неправда, мистер Хэпли. Кто эти тайбани? И что за крупный банк или банки? Это «Виктория» или «Блэкс»?

– Возможно, это один из китайских банков. Прошу прощения, но я не могу раскрывать источник сведений. Но вам лучше подготовиться: уж очень, черт возьми, четкое создается впечатление, что большие парни нацелились на вас.

16:25

– Они не спят вместе, тайбань, – произнесла Клаудиа Чэнь.

– Что? – Данросс рассеянно поднял взгляд от кипы бумаг, которые просматривал.

– Не спят. Во всяком случае, не спали прошлой ночью.

– Кто?

– Бартлетт и ваша Сиранушечка.

Данросс прекратил работу.

– Вот как?

– Да. Спят в отдельных комнатах, на разных кроватях, завтракают вместе в главной комнате – пристойно одетые, что интересно, потому что и тот и другая ложатся в постель без одежды.

– Без одежды?

– Да. Во всяком случае, так было вчера вечером.

Данросс ухмыльнулся, и она порадовалась, что доставила ему удовольствие. За весь день он первый раз по-настоящему улыбнулся. С тех пор как она приехала в восемь утра, он работал будто одержимый, то и дело отлучаясь: в полицию, к Филлипу Чэню, к губернатору, два раза в банк, один раз в пентхаус, чтобы переговорить с каким-то человеком, которого она не знала. Ни минуты на ланч, а ведь, как доложил ей привратник, приехал тайбань на рассвете.

Она видела, какое бремя легло на него сегодня, бремя, под которым все тайбани рано или поздно сгибались – а иногда и падали. Она была свидетельницей того, как плохой джосс, одна неудача за другой – огромный ущерб в судоходстве в годы войны, катастрофическая потеря Гонконга, гибель сыновей и племянников – подкосили отца Иэна. А добила его утрата континентального Китая. На ее глазах события вокруг Суэца надломили Аластэра Струана, который так и не оправился от поражения. Невезение преследовало Аластэра, пока его не доконал организованный Горнтом обвал акций «Струанз».

«Какое это, должно быть, ужасное напряжение, – думала она. – Беспокоиться обо всех наших людях и нашем доме. Тревожиться из-за всех наших врагов, всех непредвиденных катаклизмов – и природных, и вызванных человеческой волей, – которые, похоже, никогда не кончатся. Помнить обо всех прегрешениях, беззакониях и дьявольских выдумках прошлого, которые того и гляди вырвутся из нашего родового ящика Пандоры, как это и случалось прежде время от времени. Жаль, что тайбани не китайцы. Тогда грехи прошлого были бы значительно легче».

– А почему вы так уверены, Клаудиа?

– Ни у того, ни у другого нет пижамы или ночной рубашки, какие показывают в кино, – просияла она довольной улыбкой.

– Откуда это вам известно?

– Умоляю, тайбань, не могу же я раскрывать свои источники!

– А что еще вам известно?

– Ах! – вздохнула она и тут же сменила тему разговора: – Собрание совета директоров «Нельсон трейдинг» начинается через полчаса. Вы просили напомнить. Можете уделить мне несколько минут до него?

– Да. Через четверть часа. И все же, – добавил он с категоричностью, которая была ей знакома слишком хорошо. – Что еще вам известно?

Она вздохнула, а потом с важным видом справилась в своих записях.

– Замужем она не была. О, множество ухажеров, но все ненадолго, тайбань. Вообще-то, по слухам, никто не…

Брови Данросса взметнулись вверх.

– Вы хотите сказать, что она девственница?

– О, насчет этого мы не совсем уверены. Известно лишь, что она никогда не задерживалась допоздна с каким-либо джентльменом и не оставалась на ночь. Нет. Единственный джентльмен, с которым она появляется на людях, – мистер Бартлетт, и это случается не часто. За исключением деловых поездок. Он, кстати, тайбань, очень даже переменчив – ходок. Вот даже какое слово употреблено. Ни одной дамы…

– Употреблено кем?

– Ах! У мистера «Красавчика» Бартлетта нет постоянной подруги, тайбань. Ничего серьезного, как говорится. Он развелся в пятьдесят шестом – как раз когда ваша Сиранушечка стала работать в его фирме.

– Она не моя Сирануш.

Клаудиа еще шире расплылась в улыбке:

– Ей двадцать шесть. Она – Стрелец.

– Кто-то стянул у нее паспорт или подглядывал?

– Господи боже мой, нет, тайбань. – Клаудиа сделала вид, что шокирована. – Я за людьми не шпионю. Я лишь задаю вопросы. Но могу поспорить на сотню, что было время, когда она и мистер Бартлетт… Ну, вы понимаете.

– Что тут спорить? Я бы удивился, узнав, что это не так. Он, несомненно, влюблен в нее, а она – в него. Вы же видели, как они танцевали. Какие могут быть споры?

Вокруг глаз у нее собралась сеточка морщин.

– Ну а если они никогда не были любовниками, какая будет ваша ставка?

– Как? Что еще там у вас? – подозрительно спросил он.

– Ставка, тайбань?

Он пристально посмотрел на нее:

– Тысяча против… Даю вам десять против одного.

– Принято! Сотня. Благодарю вас, тайбань. Ну так что насчет «Нельсон»…

– И все же откуда у вас вся эта информация? А?

Из бумаг, которые у нее были с собой, Клаудиа вытащила телекс. Остальные положила в ящик «Входящие».

– Позавчера вечером вы отправляли телекс нашим людям в Нью-Йорке с просьбой прислать информацию о ней и перепроверить досье Бартлетта. Ответ только что пришел.

Он взял в руки телекс и внимательно просмотрел его. Читал он очень быстро, а память у него была почти что фотографическая. В телексе содержалась информация, пересказанная Клаудиа, только без прикрас и цветистых интерпретаций, а также говорилось, что Кейси Чолок на учете в полиции, насколько известно, не состоит, что у нее сорок шесть тысяч долларов на сберегательном счете в Банке сбережений и кредитов Сан-Фернандо и восемь тысяч семьсот долларов на текущем счете в Банке Лос-Анджелеса и Калифорнии.

– Поразительно, как легко в Штатах выяснить, сколько у тебя денег в банке, верно, Клаудиа?

– Поразительно. Я бы никогда не хранила деньги в банке, тайбань.

Он ухмыльнулся:

– А только занимали бы там! Клаудиа, в следующий раз просто передавайте мне телекс, и все.

– Хорошо, тайбань. А разве в моей подаче некоторые вещи не становятся более захватывающими?

– Становятся. Но где здесь говорится о наготе? Вы это придумали!

– О нет, это из моего здешнего источника. Третья Горнич… – Клаудиа осеклась, но слишком поздно: она уже попала в западню.

Он улыбнулся ангельской улыбочкой:

– Ага! Шпионка в «Ви энд Эй»! Третья Горничная! Кто это? Что это за горничная, Клаудиа?