Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, неприятным оно было исключительно для него. Солнце маячило над верхушками деревьев, освещая просторные покои. Комната находилась в верхней части замка, и из окна открывался замечательный вид на окрестные луга и деревеньку в отдалении.
Но ему подобное зрелище радости не доставляло. Кетан сидел на кровати, глядя в окно невидящим взором. Мысли перенеслись на пять лет назад, когда к нему подошли двое всадников и предложили отомстить. Он согласился не раздумывая, хотя и знал, кто они. Но слухи заботили тогда в последнюю очередь, как и цена за контракт.
Наёмники убили в замке не всех, что бы потом не рассказывали. Только тех, кто преграждал дорогу. А он убил всего одного человека. В этой самой комнате они нашли Падальщика. Тогда Кетан впервые узнал, что значит потерять голову от злости. Очнулся стоя над кровавым месивом, в котором смутно угадывались черты лица Барика. По разбитым костяшкам пальцев стекала кровь, его собственная вперемешку с кровью убитого.
По старым законам, принятым ещё в первые годы существования Вердила, замок должен был достаться ему. Позже, когда возник Кейиндар и силт ло стали присматривать за порядком на Востоке, закон объявили «животным» и наложили запрет. Но тогдашний король недолюбливал этих пауков, и подчиняться не спешил, пообещав разобраться.
Время шло, закон не отменяли, но использовать перестали, и он постепенно забылся. А когда случилась резня в замке — вспомнили. С одной стороны убийцам лорда полагалась смерть, с другой — они сами вершили правосудие. И король Алгот предпочёл закрыть глаза на случившееся, воспользовавшись этой лазейкой. По Барику всё равно плакать никто не стал. Замок отошёл наёмникам, обвинённым в убийстве, а Кетана из рассказов выбросили, якобы и не было его в том замке.
Но он был, в этой самой комнате. И теперь, сидя на кровати, разглядывал угол в дальнем конце, куда забился перепуганный Падальщик. Пальцы сами сжались в кулак от одних воспоминаний.
— Лорд Кетан.
Он вздрогнул, повернул голову. В дверях стоял старик, склонившийся в поклоне. Да, когда-то, кажется, вечность назад, именно он указал комнату, где спрятался Барик.
— Я же просил не называть меня так, Олник.
Старик выпрямился. Сам он походил на лорда куда больше. Синяя ливрея сидела аккуратно, без единой складочки, спина ровная, да и манеры как у высокородного.
— Но вы лорд, — возразил Олник, склонив седую голову. — Это ваше право по старым законам. Раньше пауки могли диктовать нам свои условия, но Кейиндара больше нет. Титул по праву принадлежит вам.
— По праву, — горько усмехнулся Кетан. — О каком праве может идти речь, если меня провели до этих самых покоев? А сколько людей полегло ради моей мести?
— Лорд не обязан быть самым искусным воином, — возразил старик. — Не по вашей вине всё случилось. Лорд Барик не принадлежал к числу достойных, да простит Создатель мне эти слова, и вёл за собой таких же людей. Творил страшные дела и получил по заслугам.
— По заслугам, — эхом отозвался Кетан. — Это только твои мысли? Или все в замке так думают?
— Я не могу говорить за всех.
— Да брось, все знают, что за всем присматривал ты. Падальщик самостоятельно и задницу не мог подтереть.
Олник поморщился при этих словах и с укоризной произнёс:
— Лорду не пристало так выражаться.
— Тогда хорошо, что я не лорд, — огрызнулся Кетан. — Будь моя воля, я бы сюда никогда не вернулся. Мне этот титул и даром не нужен, как и замок. Ты сказал людям, что я хочу обратиться к ним?
— Да, они соберутся в полдень на площади.
— В самое пекло.
— Лучше времени не сыскать, лорд Кетан. — Новый хозяин замка с подозрением покосился на старика. Тот словно нарочно старался называть его лордом как можно чаще. — Все уходят в полдень с полей на обед, пока жарко, и…
— Знаю, знаю, сам впахивал, — буркнул Кетан. — Тогда пора собираться.
После лёгкого завтрака он оседлал коня и отправился в деревню. На все попытки одеть его сообразно титулу Кетан отправил старого слугу куда подальше, чем заслужил ещё один неодобрительный взгляд. И теперь ехал в той же одежде, в какой покинул Вердил — широкие льняные штаны и рубашка мрачного синего окраса.
Вчера по дороге в замок Кетан сделал крюк, решив проехать по местам, полным счастливых и не очень воспоминаний. Ему встретились знакомые лица, но никто не осмелился приблизиться или даже окликнуть.
От дома, в котором он прежде жил с женой Ниалой и дочуркой Летицией, остался обгорелый остов. Кетан сам спалил его, похоронив единственных близких людей рядом. Поле давно поделили между собой соседи, но дом никто не спешил отстраивать.
Теперь же, вернувшись в родную деревню, Кетан неспешно ехал на площадь. Там, у дома старосты, давным-давно поставили небольшой постамент для всякого рода обращений и заявлений.
Народа собралось на удивление много. Кетан разглядывал лица, позволив лошади самой выбирать путь. Люди оборачивались и расступались в стороны. На нового владельца земель поглядывали с опаской. Пять лет назад он исчез, спалив собственный дом, не сказав никому ни слова, и деревенские не знали, как реагировать на его неожиданное возвращение. Впрочем, несколько доброжелателей всё же нашлось, поприветствовавших его короткими кивками.
Кетан добрался до невысокого, чуть выше колена, постамента, и спрыгнул на него с лошади. Принялся отряхиваться, разравнивая складки на рубашке — хотя она представляла собой одну большую складку — смахивать отсутствующую грязь. В общем, делать всё, лишь бы отсрочить неизбежное. Но он понимал, что долго так продолжаться не может.
Наконец опустил руки и выпрямился, обводя собравшихся долгим взглядом. Солнце припекало нещадно, но привыкшие к долгой работе в поле крестьяне не обращали внимания на жару. Сам Кетан покрылся потом, но причиной тому послужило не только солнце. В записке, которую отдал ему Тромвал, имелась и короткая речь, предназначенная воодушевить народ и показать, что наёмники, пусть они и летары, вовсе не злодеи. Увы, Кетан даже не дочитал её. От неё за версту разило высокопарностью, а он такие вещи не переваривал. Он солдат, а не оратор.
К сожалению, надежды, что всё получиться придумать по ходу дела, не оправдались. Вот собрались люди. Ожидают, что он скажет. А голова пустая, в ней мечется только проклятие на голову Тромвала.
— Многие из вас помнят меня, — медленно произнёс Кетан, надеясь, что это
