что выудил из собственных штанов, пока брел облегчиться в ближайшие кусты? Именно так закончила свое существование фактория летрийцев – ночью что-то шарахнуло, вдребезги разнеся загоны для невольников и склады, а дальше в охватившей городок панике полегло слишком много людей. Шарков после такого было уже некому останавливать. Часть летрийцев успела покинуть пылающий поселок на грузовом цепе, но большинству повезло куда меньше.

Сонатар бросать в пустоту камни не собирался, поэтому свои шансы был готов повышать до последнего. Чем нагло и цинично пользовался жадный фальдиец.

Начальник стражи ушел проверять бойцов на постах, Жерданы увязались за ним, а Брак предложил, пока есть время до полудня, проверить эйносы и прочую начинку дома – в отсутствие механика подача эйра из подвала начала чудить. Раскон согласился, Сонатар выдал калеке в сопровождение не в меру говорливого Тильдара, после чего они вместе спустились в просторные, насквозь пропахшие эйром недра подвала, где скрывалось сердце всего дома: здоровенный бак, три мерно гудящих движка и с десяток компрессоров, питающие верхние этажи и скрапперы на крыше. Для Брака работа была привычной – в гигатраках таких узловых комнат было несколько, обслуживать их приходилось часто, поэтому наспех проведенная проверка быстро дала результаты. Два компрессора сбоили и чихали из-за попавшей куда не надо смазки, на одном проржавел корпус, пустив под откос любые намеки на герметичность, а притихший в углу движок, сведенный из непривычных лесовикам полуживых останков джорка, тупо хотел жрать. Благо, рядом с ним предусмотрительно стояло деревянное ведро с подкормом, из которого Брак, под любопытствующим взглядом сопровождающего, зачерпнул половник вонючих ошметков и вылил их на довольно заурчавший эйнос.

Когда перемазанный маслом калека закончил с подвалом и принялся за первый этаж, в обеденной все еще спорили. Раскон настаивал на заключении гильдейского контракта, с привлечением официального печатника, а Сонатар тратить время на выковыривание пропоицы из кабака не желал, предлагая решить все между собой. Побеждала лень и жадность.

К концу осмотра Браком второго этажа спорщики наконец добрались до торга, а по завершении третьего – стены наконец прекратили трястись от гневных воплей и северянин с фальдийцем ударили по рукам, осипшие и довольные друг другом.

Выбравшись на крышу через люк, калека оперся на невысокий, заснеженный парапет и проводил взглядом удаляющуюся в сторону пристани фигуру. Грузную, в фиолетовом халате, сопровождаемую знакомой пыльной шубой. Раскон не торопился, шел медленно и даже вальяжно, заставляя ощутимо нервничать подпрыгивающего от нетерпения управляющего.

– Как думаешь, уговорит? Я бы уговорил, но мне не дают, – поделился своими мыслями Тильдар, – Мне все говорят, что я любого заговорить смогу, но к горжам не пускают. Убедительность и искренность, меня еще отец так наставлял. Будь искренним, но убедительным, иначе твою искренность воспримут как слабость и будут насмехаться. Мне по жизни вообще помогает, батя не последним человеком здесь был, пока от горячки не слег. Жаль, что меня не отправили, я бы враз договорился. Этим речникам ведь что надо? Искренность им нужна, честность. Все ведь свои люди здесь, одну землю делим промеж собой…

– Воду, – машинально поправил его Брак. От бесконечного потока слов начинала болеть голова, а историю про отца он за последние полчаса слышал раз пятнадцатый. – Помолчи.

В способности Раскона убедить капитанов присоединиться он не сомневался. Куда больше опасений у механика вызывала крыша дома. Плоская, почти квадратная, огороженная невысоким парапетом, она представляла из себя идеальную наблюдательную площадку, с которой как на ладони был виден весь Шаларис. Выше располагалась только причальная мачта на вершине холма, но цепов там давно не было. Сама мачта выглядела плохо – пару недель назад неизвестные злодеи подпилили два опорных столба из пяти, от чего всю конструкцию лихо перекосило набок. Не настолько, чтобы ее невозможно было свести обратно, но вполне достаточно, чтобы этого нельзя было сделать быстро. Ремонт занял бы несколько дней, которых у людей Сонатара не было. Да и почему злодеи неизвестны? Очевидно, кому выгодно сейчас лишить поселок воздушной связи. Причаливать в плохую погоду, без мачты, да еще и в зимнее время рискнут только самоубийцы или гравицепы.

Плоская крыша в краях, где полтора сезона снег валит почти безостановочно, это глупое решение. Это очевидно даже выросшему среди кочевников Браку, который еще полгода назад знал про дома лишь то, что в них живут и обогревают дровами всякие не-кочевники. Но глупым оно кажется лишь для того, кто не может себе это позволить. Северянин на своих желаниях не экономил, поэтому даже сейчас по припорошенной снегом площадке бродил укутанный в безразмерную парку паренек, уныло шкрябая по доскам широкой лопатой.

По углам площадки высились явно лишние здесь громадины тяжелых скрапперов, кое-как закрепленные вбитыми прямо в крышу кольями. В местах, где металл пронзил древесину, скапливалась мутная темная вода и змеились трещины, наверняка доставляя неприятностей обитателям третьего этажа. А в центре крыши, к великому удивлению Брака, стояла накрытая дерюгой баданга. Маленькая, полуразобранная, но баданга. Даже тележка для бомб имелась.

– Имсил не успел ее установить, а потом пропал, – ответил на невысказанный вопрос Тильдар, – Как шухер весь этот начался, мы тут сводили как проклятые. Внешние стены то держать бесполезно, они на случай нападения, а тут разве нападение? Эти бандиты ходят в поселок, как к себе домой. Хотя почему как? К себе домой и ходят, похарчеваться у мамок и жен, а потом обратно в леса, пока стража не прознала.

– Бардак.

– Не то слово. – Тильдар понизил голос, оглянулся на служку и прошептал: – Мы тут вообще… Ну, не знаем, как к этому относиться. Вроде и самозванец, как говорят, но зачем с порога-то выгонять? Мало ли, вдруг не врет. У главного наследников нет, только девки, а с них какой толк? И не будет больше, после той зимы. Что скраппер без картечи, так говорят. Жахает, а без толку. Зря они все это затеяли, особенно сейчас.

Стражник поежился, нервно оглаживая продолговатый цилиндр, висящий на шее. Такие в Шаларисе рекомендовали носить всем и каждому, но большинство разумных лесовиков на рекомендации плевали, справедливо полагая, что шансы самому сгореть заживо в мирное время куда выше, чем доставить другим неприятности после смерти. Внутри металлических колбочек находилась какая-то ядреная смесь, вспыхивающая на воздухе ярким, бездымным пламенем. Живым она почти не страшна – горело недолго, да и жар от нее слабый, разве что бороду опалить. А вот шарки, занявшись огнем, терялись и