ее разбаловала, – с порицанием ворчал парень, не приглушая голос, будто специально стремился, чтобы младшая сестра услышала. В ответ раздалась громкая музыка, и Лайт застонал. – А ведь она еще даже не подросток. Мне уже страшно, что грядет… Пошли отсюда. Мне срочно нужна доза кофеина.

– Она, оказывается, серьезно настроена в отношении меня, – правдиво удивился Мин, когда они вышли и спускались по лестнице.

– Ты в ее глазах прекрасный принц, а я, должно быть, злая мачеха или сводная сестрица.

– Как она узнала?

– Я говорил с мамой по телефону и рассказывал, что мы сегодня идем на концерт, а она пожелала, чтобы свидание прошло удачно. И пока мы болтали, Прим услышала часть разговора. Я пошутил, что сбылась ее мечта – нашелся человек, который заберет меня, и для нее здесь освободится комната, а она устроила целое шоу из-за этого.

Иногда предугадать реакцию близких попросту невозможно, даже если и знаешь их очень хорошо. Никто и предположить не мог, что из всех членов их семей самый большой скандал из-за их отношений устроит не отец Мина, а одиннадцатилетняя сестра Лайта.

Мин до сих пор с трудом верил, что все происходит взаправду. Он встречается с Лайтом, отец понял его и не препятствует, но главное – ему больше не нужно работать в «VN Medicine». Впервые в жизни он может быть тем, кем хочет. Не сыном известного доктора. Не наследником огромного бизнеса. Не бездейственным виновником смерти матери. Не поврежденным мальчишкой.

Он собирался быть собой. И рядом будет правильный человек. Розоволосый докторишка, играющий на барабанах и… с его сердцем. Мин намеревался стать любимым инструментом Лайта.

* * *

Концерт был неприлично громким, угрожающим повредить барабанные перепонки и неистово запоминающимся. Они с Лайтом наслаждались им сполна. Страсть к музыке вывелась общей меткой на их телах невидимыми чернилами. И пускай они чувствовали себя зажатыми, как рыбешки в консервной банке, и пропитанными запахом бедности и пота, Мин бы легко обменял свои устаревшие болезненные воспоминания в роскоши на это мгновение.

– Тебе понравилось? – спросил Лайт, когда они вместе с толпой двигались к выходу по окончании концерта.

– Да, – горло охрипло. Ощущение свободы опьянило Мина.

Все казалось настолько непривычным, что он каждый раз напоминал себе – это его новая реальность. И весь этот азотный вакуум невольных поступков, хрупкий кислород обещаний и аргоновые бесцветные обязательства, в которых терялся диоксидный углерод надежд, и в самом деле превратились в воздух, которым он отныне дышит. Дышит вольно и счастливо.

– В следующий раз можно сходить с Бестом и Марой, – предложил Лайт.

Мин посмотрел на него так, словно Лайт предложил гнусность.

– Предложи реально существующую пару для двойного свидания. – Его радость чуть поугасла, но он не позволил неприятным мыслям затронуть хорошее настроение.

– Почему тебе так не нравится, что они вместе? – искренне недоумевал Лайт.

– А должно нравится? – хмыкнул Мин. – Они… совершенно разные. И нет, это не тот случай, когда противоположности притягиваются. Мара наиграется и разобьет этому клоуну сердце.

– А мне кажется, они подходят друг другу.

Мин расхохотался. Большей шутки он не слышал давно.

– Ага, конечно, – поддакнул с сарказмом. – Максимум это недоразумение продлится до следующего месяца.

– А вот я так не думаю, – не согласился Лайт. – Разве ты не желаешь им счастья?

– Желаю, – без колебаний ответил Мин. – Поэтому и говорю так.

Мин знал Мару пятнадцать лет, Беста – шесть. За прошедшие дни он просчитал все возможные варианты развития этих не-отношений, и только чудо могло повлиять на очевидный исход. Или – Та Самая Любовь. И если словоблудливый друг был на нее способен, то вечно блудливая подруга – только в параллельной реальности.

Мара была хороша сама по себе, но ядовита для тех, кто ее любит. Поэтому Мин никогда не подпускал ее слишком близко. Подруга никогда не нуждалась в принце на белом коне, и скорее для Беста станет королевой на скаковом жеребце. Но раз уж «темная» и «светлая» стороны жизни Мина столь тесно сдружились… Может, это знак, что разделять их никогда не имело смысла?

Лайт разглядывал толпу и, должно быть, заметил кого-то знакомого, поскольку активно замахал вытянутой рукой и радостно улыбнулся. Проворно петляя между людьми, к ним приближался Вар. Но даже этого мальчишки было недостаточно, чтобы испортить Мину настроение.

– Пи’Лайт, ты таки воспользовался билетами, что я подарил? А почему мне не позвонил?

– Ты ведь пришел с участниками своей новой группы. Зачем тебе я? – без тени сожаления ответил Лайт.

– Я бы тебя познакомил со всеми. – Вар наконец соизволил заметить его. – Пи’Мин, и ты здесь. Не думал, что тебя интересует альтернативный рок.

– Меня больше интересует кое-что другое.

Лайт не сдержал смешок, пока Вар недоуменно переводил взгляд с Мина на своего старшего.

– Неужели Пи’ не мог взять с собой никого получше?

Мин снисходительно покачал головой, обдумывая, почему ему не хочется даже злиться на этого мелкого засранца. Лайт же снова одарил Вара подзатыльником, повторяя урок хороших манер, который юный студент никак не усваивал.

* * *

Лайт загадочно велел идти за ним, когда Мин подвез парня после концерта. А он был не прочь последовать за розоволосой макушкой, куда бы она ни завела, но вслух подобные глупости не срывались.

Они оказались на крыше. Лайт лишь спустя несколько месяцев обнаружил в своем жилом комплексе лестницу, ведущую туда. Отсюда открывался неплохой вид на высотки Бангкока – Господина Величества. Шумного, суетливого, иногда удушливого и слишком большого. В нем легко потеряться, как в любом мегаполисе, и почувствовать одиночество даже в толпе.

Однако сейчас они были лишь вдвоем. Восседали на бетонном парапете и вглядывались в темное полотнище бездонного неба, освещенного сотнями вывесок, фонарей и реклам. Вместо света звезд на небе их окружали городские огни.

– Я решил, чем займусь.

Лайт устало обернулся, но в нем читалась лишь приятная, разнеженная усталость, как после идеально проведенного дня. Мин подробно пересказал сложный разговор с отцом в тот же день вечером, и докторишка счастливо заявил, что всегда знал: Кхун Равит намного лучше, чем Мин думал о нем.

– И чем же?

– Буду заниматься управлением, но не отцовских больниц, а открою свою студию звукозаписи. Мне всегда хорошо рядом с музыкой.

Он долго размышлял; конкретная мечта никогда не вырисовывалась в его голове, не считая разве что банального – быть счастливым. Музыка была ему ближе всего из занятий, которые дарили это ощущение, хоть и такое мимолетное. И в этом Лайт понимал его как никто. Для них обоих она была чем-то особенным. Для одного