Надин рассматривала модные туалеты, ее привычный взгляд впитывал каждую деталь, и при этом она не переставала гадать, как же выглядят картины из серии «Кавальон». Старик просто пошутил. Отказал ей в праве жить в том доме, где она и не собиралась жить; не позволил ей владеть портретами трех поколений шлюх, как будто они значат больше, чем все его остальные картины. Кавальон? Торговый город, никакого интереса не представляет.

Ее любопытство не настолько велико, чтобы ехать в Фелис и присутствовать там при снятии печатей с мастерской. Ее будет представлять Этьен Делаж, ее дилер. Он получит достаточно комиссионных, так что пусть едет в «Турелло» и остается там сколько потребуется. Пусть присмотрит за налоговыми инспекторами, пока они будут совершать свое черное дело.

Когда вышла первая манекенщица в вечернем платье, которое Надин просто обязана была купить, у нее кончились листки в блокноте, где она делала записи. Она подняла голову, чтобы позвать мадам Виолетту и попросить еще один, и увидела, что старшая продавщица шепчется с другими, прикрывая рот рукой. Все три женщины открыто глазели на Надин. Когда их взгляды встретились, продавщицы тут же отвернулись, но на их лицах она увидела то же выражение, которое уже видела на лицах Жана Франсуа, Пегги, Элен. Они над ней смеялись! Смеялись над ней!

Надин встала и пошла по проходу, наступая на ноги сидящих женщин. Она шла все быстрее и быстрее, пока не оказалась у выхода из демонстрационного зала.

— Мадам Дальма? Что-то случилось? Могу я помочь вам? — прошептала мадам Виолетта, поймавшая Надин уже у самых дверей.

— Здесь невыносимая духота. Я не могу сидеть несколько часов без кондиционера в такой теплый день.

— Ах, мадам Дальма, вы абсолютно правы. Я сожалею. Месье Сен-Лоран будет очень расстроен. Если вы позволите мне, мадам, я возьму ваш блокнот. Когда вы вернетесь, уверяю вас, кондиционер будет работать и все выбранные вами модели будут ждать вас в самой просторной примерочной.

— Я не увидела ничего, что бы мне понравилось.

— Ничего? — эхом повторила мадам Виолетта, не веря своим ушам.

— Ни единой вещи. Коллекция меня разочаровала. Я могу одеваться только у Альбена.

«Фов Люнель столь же упряма, что и ее отец», — сказал себе Адриан Авигдор, беседуя с ней в библиотеке своего дома.

— Я по-прежнему намерена сразу отправиться в Нью-Йорк, — повторила Фов. Она говорила мягко, потому что Адриан ей очень нравился, но настойчиво, не желая обсуждать свое решение.

— Разумеется, вы туда вернетесь. Но вы должны дождаться, когда откроют мастерскую вашего отца. Вы обязаны увидеть картины, которые он вам оставил.

— Вы не можете просто принять тот факт, что мне ничего от него не нужно? — взмолилась Фов. — Я отказываюсь от них. Я уже попросила мэтра Перрена заняться всем вместо меня, и он согласился.

— Я доверяю Жану во всем, но кое-что ни одно доверенное лицо сделать вместо вас не может. Вы не вправе даже просить об этом.

— Но я нужна в Нью-Йорке. — Фов постаралась найти еще один аргумент. — Вы не вполне понимаете ситуацию, милейший месье Авигдор. Представьте сотни красивых девушек и три тысячи потенциальных клиентов, жаждущих получить их в свое распоряжение. Как я могу их бросить?

— Вы продаете красивых девушек?

— Я думаю, вы знаете, чем я занимаюсь, — Фов рассмеялась его шутке.

— Но мне известно и то, что в агентстве есть кому работать в ваше отсутствие. Моя старая знакомая Маги вряд ли настолько поддалась действию времени. Я уверен, что она со всем отлично справится.

Фов смотрела на него и не спешила с ответом. Авигдор выглядел, как фермер, доящий корову, почти уснувшую на солнце, но ей никак не удавалось убедить его в своей правоте. Почему Адриан Авигдор упорно заставляет ее остаться? Она испытывала к нему слишком большую благодарность, чтобы просто игнорировать его желание, но он совершенно не поддавался на ее уговоры.

— Но зачем мне ехать? — снова заговорила Фов, собрав волю в кулак. — Что я буду делать с «Турелло»? У меня короткий отпуск, и я не всегда буду проводить его в Провансе. А что происходит с пустующими домами? Пожары, прорвавшиеся трубы, отвалившаяся черепица на крыше. Мне придется сдавать дом или платить слугам, которые будут там жить постоянно. Все это слишком сложно. Разумеется, я продам поместье.

— В завещании вашего отца ясно сказано, что вы можете поступить, как пожелаете.

— И что же тогда? — спросила Фов.

— Я все равно считаю, что вы должны хотя бы взглянуть на ваше наследство, на серию «Кавальон». Это ваш долг.

— Месье Авигдор, — ей некуда было больше отступать, — мы можем продолжать эту дискуссию до бесконечности. Но ради чего? Я знаю, как вел себя мой отец во время войны.

— Вот как. — Авигдору удалось скрыть свое удивление.

— Мне известно, что и для вас это не тайна, как и для многих других. Не спорьте, не надо. Просто скажите мне, вы все еще полагаете, что у меня есть «долг» по отношению к нему?

— Да, — твердо сказал Авигдор.

— Но почему? Как вы можете?

— Что бы ни совершил Жюльен Мистраль, вы не можете отрицать, что он любил вашу мать и она любила его. И он очень любил вас. Это абсолютно ясно из его завещания. Серию «Кавальон» Мистраль написал для вас, Фов, и из-за вас. Вы не можете повернуться к этому спиной.

— Значит, вы простили его?

— Да, я простил.

— Почему? — Фов подалась к нему.

— Возможно, потому, что он был гением. Я знаю, что это не оправдание, но это объяснение. Мой отец часто повторял мне слова из книги Иова. Если я не ошибаюсь, там сказано: «Великие люди не всегда мудры». Они также не всегда добры и смелы. Но дело не только в этом. Я прощаю его потому, что Мистраль был человеком, и я человек, всего лишь человек. Я ему не судья.

Авигдор как раз произносил последнее слово, когда в комнату вошел Эрик. Он остановился на пороге. Фов слушала Авигдора-старшего, но смотрела на Эрика.

— Возможно, вы и правы, но я не хочу ничего из прошлого.

— Я прошу только об одном визите, Фов, — настаивал Авигдор. — А потом вы можете поступить, как вам вздумается.

— Я думаю, что вам обоим придется удовольствоваться боевой ничьей, — заявил Эрик.

Адриан Авигдор с любопытством посмотрел на густо покрасневшую до корней волос Фов, неохотно кивнувшую в знак согласия. Почему это его сын говорит о какой-то ничьей, когда он, Адриан Авигдор выиграл? Он ни минуты не сомневался в своей победе. Адриан Авигдор не привык проигрывать дамам.

Несколько дней спустя, когда пошла уже вторая неделя октября, три оценщика, назначенные Министерством по налогам, наконец собрались приехать в «Турелло». Правительству пришлось ждать, чтобы самые известные эксперты Франции смогли оценить наследие Мистраля, потому что его состояние должно было стать слишком внушительным источником дохода для государства, чтобы доверить его оценку кому-нибудь одному.