«Мы потеряли в короткое время один из изобильнейших и прибыточных источников народного довольства и богатства, над усовершенствованием которого целые века трудились наши прадеды и деды», — с горечью писал историк, добавляя: в 1835 году из России отпущено в разные государства примерно столько же меда, сколько в XVI веке отпускалось из одного второстепенного склада.

Промысел приобретал новый облик. Отпиливаемые от стволов борти, долбленые колоды, пни с пчелами уже давно сносились на пасечные точки. Пчеловоды избавлялись от необходимости держать под наблюдением гнезда, разбросанные на обширных лесных участках. И как раз в это время развернул свою деятельность Петр Иванович Прокопович — реформатор пасеки и основоположник рационального содержания пчел.

В пантеоне прославленных естествоиспытателей, работавших с пчелой, фигура эта стоит особняком. Сочинений он написал не много, да и те не удалось собрать полностью. Не все факты его биографии установлены, и их вряд ли удастся прояснить. Нет ни одного портрета, писанного с живого Прокоповича. И, однако, имя его в истории мирового пчеловодства, без сомнения, переживет имена множества баловней судьбы, оставивших несчетное число портретов и фотографий, подробные дневники, автографы и педантично составленные перечни трудов.

В науку Прокопович вошел не столько книгами и писаниями, сколько упорным трудом и личным примером. Когда Прокопович начинал, пасечники почти повсеместно продавали часть колод или сами закуривали пчел и сбывали торговцам мед, перемешанный с пчелами и воском. Ежегодно истреблялось несчетное число семей, как если б никто «не рассматривал и не уважая польз, какие одно значительное заведение пчел может всегда приносить собою», — сокрушался Прокопович.

Человек переселил пчел из лесов поближе к дому, под свой присмотр, огораживал плетнем колоды, чтобы защитить от медведя, вешал на колья белые конские черепа от дурного глаза. Конечно, промысел велся примитивно, но многое стало настолько проще, что, казалось, должен бы расцвести по-новому. На деле все обернулось самой мрачной стороной.

В защищенные от дурного глаза идиллические уголки вторгся торговый капитал — пчелиные барышники. Оборотистые выжиги, скупщики меда и воска, как никто знавшие слабые звенья хозяйств, загодя успевали опутать долгами бедняка и середняка пасечника. К концу лета разъезжие ростовщики диктовали цены и условия. Теперь лишь в старых журналах можно найти описания разорительных визитов медовых прасолов, рассказы о приемах обмера, обвеса, обсчета, отдельные горестные показания жертв… Воск увозили для продажи монастырям и церквам, мед — на городские базары.

Скупщики отбирали для закуривания самые тяжелые ульи — гнезда медистых, наиболее трудолюбивых и выносливых рекордистов взятка. На пасеке оставлялись пчелы посредственной продуктивности. Шел массовый отбор на ухудшение. Трудно измерить ущерб, причиненный этой практикой природе пчел.

Прокопович решительно выступил против роебойного ведения дела: оно «кроме истребления пчел миллионами уменьшает достоинство и ценность меда, получающего через то кисловатый вкус».

Уже на склоне лет основал Петр Иванович Прокопович на Черниговщине первую в мире пчеловодную школу, воспитанники которой должны были «уметь называть неблагополучие, указывать надобность в пособии и блюсти благосостояние завода», то есть пасеки. Пчелиное хозяйство Прокоповича насчитывало до двенадцати тысяч семей и было крупнейшим в мире вплоть до первой половины XX века. Прокопович воспитал здесь сотни пчеловодов, воспринявших «учение о пчелах на таких основаниях, чтоб, не умерщвляя их и даже поддерживая их существование разными верными способами, всегда сохранять каждое пчелиное семейство, или, другими словами, когда улей засажен пчелами, то они должны быть в нем беспереводно».

Изобретенный Прокоповичем разборный рамочный улей с подвижными сотами и решетка, сквозь которую свободно проходят пчелы, но не проходит матка, так что можно отделять гнездовую часть улья с расплодом-засевом яиц и личинками, куколками от чисто медовых сотов, в огромной степени облегчили соблюдение законов жизни семьи в интересах пчеловода. Мед можно стало отбирать, не уничтожая ни взрослых пчел, ни расплод…

Прокопович начал применять искусственную вощину, а это ускоряло сооружение пчелами новых сотов, нашел способ извлекать мед из ячей, не разрушая старые соты — сушь, а это освобождало строительниц для других занятий и тоже усиливало семьи. С полным правом говорил Прокопович: «Определив себя пчеловодству, я отдал оному всю жизнь, всю мышленность, всю бдительность» и в результате «проникнул в тайны рода пчелиного дальше всех моих предшественников».

По всей пчеловодной России пошла слава о пасеке, где лучшие семьи, такие, как «Сиам» или «Архангельск» (семьям пчел, словно животным, здесь давали имена, подчеркивая отношение к семье как к живой целостности), добывают неслыханно много меда и воска и где самое пчеловодство поднято «на ступень науки: здесь ничто не оставляется на удачу, счастье и прочее, но все имеет причины, коих следствие и выводы подтверждаются производством на деле».

После смерти Прокоповича дело продолжил его сын Степан Великдан. Как и отец, он, в частности, широко практиковал кочевку пчел на гречиху. На возах, влекомых по ночным дорогам круторогими серыми волами, он перебрасывал десятки ульев с пчелами и до рассвета расставлял их вокруг зацветающего гречишного поля. Подобно отцу, Великдан много внимания уделял улучшению пчелиного пастбища, продолжал высаживать древесные и кустарниковые медоносы и травы. Когда историк Н. Костомаров посетил пасеку Великдана, ему показали огромное поле синяка — его Прокопович считал царем медоносов, — большие участки, занятые посадками ив, клена, липы, малины, барбариса, посевами ваточника, рапса, богородской травы, фиалок.

Великдан значительно расширил территорию пасеки. Знаменитый «Городок» — бывшая батуринская резиденция гетмана Мазепы с великолепным плодовым садом и рощей, липовая роща гетмана Разумовского, роща генерального писаря Филиппа Орлика, сад генерального судьи Василя Кочубея — все слил Великдан в единый с пасекой массив…

Прокопович и Великдан возглавляют плеяду выдающихся деятелей — основоположников возрождения пчеловодства на новых основаниях. Независимо друг от друга, кое в чем друг друга поправляя и уточняя, вели исследования французский натуралист Реомюр, посвятивший пчелам пять томов своих шеститомных «Мемуаров, имеющих служить изучению насекомых», слепой швейцарец Франсуа Гюбер, открывший с помощью верного слуги Бюрненса («Он был моими глазами», — писал Гюбер) ряд самых существенных моментов биологии пчел, немецкий пастор Ширах, польский священник Дзержон… Но первым из первых был Петр Прокопович — с него начинается культурное промышленное пчеловодство в нашей стране, да, пожалуй, и не только в нашей.

Ныне на обоих полушариях, чуть не от Полярного круга до субтропиков и от субтропиков до южных мысов, повсюду, где для того есть условия, можно видеть на выровненных площадках-точках строгие линии или гнезда, по три-четыре вразброс, крашенные в разные цвета (но не в красный, которого пчелы не отличают) улья фабричного изделия. По дорожке