— Дюжина задушенных герл-скаутов? Это что, шутка, Ральф?

— Последнее время я усиленно занимаюсь развитием собственного чувства юмора.

— Зачем?

— Должен же я чем-то заниматься, — просто ответил Ральф, — пока Кольцо охотится за моими Образами по всей Сети.

— Что ты собираешься делать с Дваном?

Дэнис поморщилась и с грохотом уронила на помост штангу, пока еще слишком тяжелую для костей и связок едва сросшейся руки. Она ответила на вопрос, только сняв с грифа два пятикилограммовых блина:

— Понятия не имею. В слугах и телохранителях я не нуждаюсь, а его открытая неприязнь к тебе мне очень не нравится и даже беспокоит, если честно признаться.

Роберт сидел на мате в нескольких метрах от Дэнис. Его руки и ноги, сплетенные в совершенно невообразимую комбинацию, напоминали щупальца свихнувшегося осьминога.

— Он угрожал меня убить, если я буду продолжать заниматься с тобой, — сообщил он ровным, бесстрастным голосом.

Дэнис снова уронила штангу. На этот раз от неожиданности.

— Когда?

Роберт со второй попытки извлек левую ступню из-за правого уха, встряхнулся и вновь превратился из головоногого моллюска в некое подобие человеческого существа. Сделав несколько вдохов и выдохов, он зевнул и будничным тоном ответил:

— С неделю назад.

— Сильно же ты переживаешь по этому поводу, как я погляжу, — фыркнула девушка. Японец пожал плечами:

— А что мне еще остается? Не убивать же его.

— Тоже верно.

Шивата жестом пригласил ее занять место рядом с ним. Она грациозно опустилась на мат и приняла позу лотоса.

— Ты готова к серьезному разговору, девочка моя?

— Думаю, да.

— Тогда давай определимся, — предложил Роберт, внимательно наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. — Ты со мной?

— Пока не знаю, Учитель. Я не хочу быть такой, как ты. Но я убивала людей там, в Лос-Анджелесе... Это было настолько непередаваемое ощущение, что у меня не хватает слов его описать. Мне до сих пор по ночам снится...

— Я знаю, — перебил ее Роберт. — Ты испытывала наслаждение. Дэнис покаянно склонила голову.

— Да, — прошептала она. — И еще это Пламя, о котором твердит Дван. Когда я Танцевала, то чувствовала то же самое, только совсем по-другому. Мне страшно. Я не понимаю, что со мной происходит.

— Мне почему-то кажется, — медленно проговорил Роберт, — что любые мои аргументы не в состоянии повлиять на твое окончательное решение. Поэтому я воздержусь. Скажу только одно: если я тебе понадоблюсь, не важно для чего — покончить с Седоном или Дваном, дать полезный совет или выручить из щекотливой ситуации типа той, в которую вы с Джимми влипли на крыше небоскреба, — помни, что старый шивата любит тебя и всегда готов прийти на помощь.

В четверг Чандлер опять пригласил их на ужин. Двана, Дэнис, Роберта и Джимми. Атмосфера за столом была натянутой. Джимми чувствовал себя несчастным и обойденным вниманием и не стеснялся демонстрировать свою обиду всем присутствующим. Дэнис битый час наводила макияж, подбирала вечерний туалет и теперь дулась оттого, что никто не обратил на это внимания. Чандлер сослался на недомогание и вскоре покинул столовую. Джимми последовал его примеру, задержавшись на минутку у кресла Дэнис, чтобы пригласить ее поплавать в бассейне.

— Хорошо, только немного попозже, — кротко согласилась девушка.

Рамирес на пороге обернулся, окинув цепким взглядом уныло жующих что-то вегетарианское Двана, Роберта и Дэнис. Последняя буквально физически ощутила исходящую от молодого человека волну разочарования. Это продолжалось всего несколько секунд, после чего Джимми, не произнеся больше ни слова, свернул дверь и удалился.

Дван проводил его взглядом и добродушно прогудел со своим неповторимым ирландским акцентом:

— В последние дни вы избегаете моего общества, госпожа. Могу я узнать, в чем причина?

— Сначала скажите, как бы вы хотели, чтобы я называла вас, мсье Дивейн? — холодным, официальным тоном осведомилась девушка, в упор глядя на него.

Вопрос застал гиганта врасплох. Помедлив с ответом, он неуверенно пробормотал:

— Ну, наверное... думаю, Уильям сойдет. В конце концов, я привык к этому имени.

— Очень хорошо, Уильям. В таком случае я требую, чтобы вы называли меня Дэнис.

— Что?! Как? — испуганно заморгал Дван.

— Дэнис, — терпеливо повторила она. — Это мое имя. С момента нашего знакомства вы употребляли другие термины, которые меня оскорбляют. Больше я этого терпеть не намерена.

— Дэнис. Дэнис, — медленно произнес Защитник. — Ну что же, Дэнис, я смогу заставить себя называть вас так, как вы желаете. И простите меня, если я вас обидел. Поверьте, я этого не хотел. Я знаю, на что вы способны, хотя никогда бы не поверил, если бы не видел собственными глазами, что женщина может вызвать своим Танцем живое Пламя. Однако я понятия не имею, на что вы намерены употребить свои способности. — Он внезапно широко ухмыльнулся, отчего ирландский акцент только усилился. — Между прочим, живя под именем Уильяма Дивейна в течение пятнадцати столетий, я приобрел редкостную возможность проследить развитие вашей расы изнутри. С тех пор как я обрел это имя, я превратился в человека, которого в вашем понимании принято считать сексуальным маньяком. Но большая часть меня, называемая Дваном, относится к женщинам равнодушно, в том числе к вам лично. Вы, Дэнис, можете быть Танцором, Хранительницей Пламени или простой носительницей — для Защитника в моем лице эти различия особого значения не имеют. И когда я пытаюсь рассматривать ситуацию под таким углом — учитывая, что пятьдесят тысяч лет под именем Двана все-таки значительно больше, чем полтора десятка веков под псевдоним ом Уильям Дивейн, — то не нахожу предлога, чтобы попросить вас о помощи, го... простите, мисс Кастанаверас.

— Могу я узнать, для чего вам нужна моя помощь? Дван покосился на Роберта, тот равнодушно встретил его взгляд и отвернулся. Дван разочарованно вздохнул:

— Во-первых, я должен прикончить Седона. Возможно, я и сам справлюсь, но, если вы и ваш кибернетический приятель Ральф встанете на мою сторону, вероятность успеха повысится.

— А Роберта вы к числу союзников не относите? Или я ошибаюсь?

Дван пожал плечами:

— Он меня не интересует. Сомневаюсь, что он способен превзойти меня в какой-либо области боевых искусств, не говоря уже о том, что лично мне ваш наставник глубоко несимпатичен.

— Смелое заявление, — пробормотал сквозь зубы японец, — а главное — очень тактичное.

— На твоем месте, Ночной Лик, — огрызнулся Дван, — я бы поостерегся разговаривать со мной в таком тоне.

— Вы имеете в виду, сэр Дивейн, — невинно осведомился японец, — что потомок еретиков, изгнанников и прочего отребья должен знать свое место, говоря с истинным арийцем?