— Если ты хочешь с ним пообедать, вперед, — выпалила Алафер.

Лицо Гретхен горело, ее взгляд бегал между каналом и ужинающими гуляками во дворе, казалось, не видя их.

— Я думала, что ты мой друг. Я пришла к тебе за советом, мне ничего больше не нужно.

— Некоторым людям приходится сильно стараться, чтобы быть засранцами. Но к Пьеру Дюпре это не относится. У него это врожденное.

— Тогда объясни мне, откуда он знал, что я увижу его с мальчишкой-инвалидом?

— Он боится тебя. Он знает, что произошло с Джессе Лебуфом. Он не хочет оказаться в ванной с пулей в груди.

— Ты говоришь, что это я убила Лебуфа? Ты знаешь это наверняка?

— Нет, я ничего уже не знаю. Да и не хочу знать.

— Это трусливая позиция.

— А какая еще у меня может быть позиция? Ты просишь совета, а затем сама начинаешь с ним спорить.

— Ревю 40-х уже в эти выходные. Я думала, ты будешь там со мной.

— Я хотела бы заняться своим новым романом.

— Ты и Клет — единственные люди, которых я когда-либо считала своими друзьями.

— Я думаю, что Пьер Дюпре сделает тебе больно. Ты не честна сама с собой. Ты собираешься позволить плохому человеку воспользоваться тобой. Самое отвратительное, что мы можем с собой сделать, так это позволить другим людям причинить нам боль. А чувство стыда никогда не исчезнет.

— Хочешь сказать что-нибудь еще?

— Да. Похоже, будет дождь.

Взгляд Гретхен замер, ее лицо горело и светилось в лучах заката.

— Я не буду тебе больше звонить, — наконец сказала она, — я сейчас очень зла, и мне в голову лезут мысли, которые мне совсем не нравятся.

Тем же вечером к Перселу наведался посетитель, которого он никак не ожидал увидеть. Когда он открыл дверь своего коттеджа, ему пришлось посмотреть сверху вниз, чтобы разглядеть ее лицо. Двумя прихватками она держала в руках кастрюлю супа.

— Что-то многовато я налила, через край переливается. Где я могу это поставить? — спросила она.

Не дожидаясь ответа, она прошла мимо него и зашла в дом. Это была Джули Ардуан, летчица, доставившая его на остров к юго-востоку от Чанделер. Она поставила тяжелую кастрюлю на плиту и повернулась.

— Дэйв сказал, что ты заболел. Вот я и решила на свой страх и риск, — сообщила она.

— Дэйв преувеличивает, просто носовое кровотечение, — буркнул Клет.

— Могу я присесть?

— Да, мадам, прощу прощения, — сконфузился Клет, выдвигая стул из-под столика.

— Никакая я не мадам, — возразила Джули.

— Может, пива? Или чего покрепче?

Она оглядела бардак, в котором перманентно находилась комната моего друга. Джули была накрашена, одета в джинсы и расшитую блузку с короткими рукавами, на которой переливались капельки дождя. Ее волосы были влажными и блестели на свету.

— Я здесь по другой причине.

— Да? — вымолвил Клет.

— Я знаю, что вы с Дэйвом не поладили там, на острове. Но он очень высокого мнения о тебе. Он бы сделал для тебя все, что угодно. Просто решила, что неплохо бы тебе об этом знать.

— То есть ты пришла сюда, несмотря на дождь, чтобы сказать мне об этом?

— Ты думаешь, что я лезу не в свое дело, или что-то в этом роде?

— Вовсе нет, я подумал, как это любезно с твоей стороны. Прости за беспорядок. Я как раз начал уборку, когда ты постучала, — Клет поднял мусорное ведро, открыл шкафчик под раковиной и спрятал туда ведро.

Она взглянула на плащ и шляпу, лежавшие на его кровати.

— Ты собирался уходить?

— Собирался перегнать свою лодку с Ист-Кот-Бланш-Бэй, но это не срочно. Так что там Дэйв тебе наплел?

— Просто сказал, что ты болен и что он беспокоится за тебя.

— Он вот так просто взял и сказал?

— Не совсем, я спросила у него, как у тебя дела.

— Неужто?

— Суп попробуешь?

Клет сел напротив Джули.

— Я совсем недавно поел. Давай-ка я достану тебе банку «Доктора Пеппера». У меня всегда есть пара холодных баночек для Дэйва.

— Мне скоро пора домой. Ты сделал кое-что на том острове, и я думаю, что это было крайне необычно.

— Что же?

— Та девчонка-хиппи, Сибил. Она приготовила для вас сэндвичи, но вы их забыли. И ты вернулся за сэндвичами, чтобы не обидеть ее.

— Да ладно, ничего тут такого нет.

— Вот поэтому я и спросила у Дэйва, как у тебя дела. Про некоторых людей спрашиваешь, про других нет. Тебе со мной некомфортно?

— Нет, — ответил Клет, слегка кашлянул в кулак и опустил руку под стол.

— Но ты выглядишь так, как будто это так.

Персел оглянулся, словно надеясь найти в комнате нужные слова.

— Я неуклюжий и неудобный парень. Я вечно все порчу. У меня плохая история личных взаимоотношений.

— Ты мою историю проверь. В первый раз я выскочила замуж, когда мне было шестнадцать. Мой муж играл с Джерри Ли Льюисом. Это тебе о чем-нибудь говорит?

— Я уже доживаю оставшиеся мне годы. Боюсь становиться на весы в ванной, чтобы опять их не сломать. Мой врач говорит, что в моей системе достаточно холестерина, чтобы наглухо закупорить водосток.

— А я думаю, что ты выглядишь вполне нормально.

— Мне очень понравилось, как ты водишь самолет.

— Слышал такую шутку: дайте мне обезьяну и три банана, и будет вам пилот, — улыбнулась Джули.

— Все не так просто, уж я-то знаю. Я служил в разведроте, учился пилотировать вертолет и узнал достаточно, чтобы не дать самолету с фиксированным крылом упасть, если пилота ранят. — Джули не ответила, и он добавил: — Тебе что, нравится тусить с престарелыми мужланами?

— Ты не престарелый.

— Расскажи об этом моей печени.

— Я слышала, что у тебя с Вариной Лебуф вроде как что-то было.

— И где же ты об этом слышала?

— Мы живем в маленьком городе.

— Мы говорим о прошлом. Что бы там плохого из этого ни вышло, это моя вина, не ее. Твой муж покончил жизнь самоубийством, мисс Джули?

— Я тебе не «мисс». И мы не на плантации. С чего это ты спрашиваешь о моем муже?

— Потому что тяжело, должно быть, терять кого-то таким вот образом. Иногда люди тянутся к кому попало, лишь бы он был свободным, и не думают о том, что из этого выйдет. У меня список приключений будет подлиннее, чем у большинства уголовников. В свое время я грохнул федерального информатора. Другим парням на службе у правительства я не нравлюсь потому, что воевал на стороне левых в Эль-Сальвадоре.