К несчастью, Лоуренс не только не мог в силу своего положения получить соответствующее количество нужных ему типов машин, но и добиться принятия своей новой теории стратегии. Британское командование все еще жаждало взятия Медины. Его мысли шли по прямому пути, и оно стремилось совершенно вычеркнуть из баланса турецкие силы в Хиджазе, вместо того чтобы поощрять турок вкладывать в это невыгодное для них предприятие все большие и большие капиталы.

Лоуренс проявлял тонкость понимания обстановки не только в теории. По мере того, как он все больше убеждался в правильности своей теории, он принимал меры к тому, чтобы при всех военных действиях арабов движение по Хиджазской железной дороге никогда не прерывалось, достигая этого своего рода фабианской тактикой. При этом Лоуренс заметил, что проведение такой тактики было менее хлопотливо, чем осуществление «детских» замыслов британского штаба.

Намеченный план захвата Тафила предусматривал наступление с трех сторон: с востока, юга и запада. Первым выступил Назир, направившийся в восточном направлении, имея в виду атаковать Джурф-эд-Дераунш — ближайшую железнодорожную станцию, расположенную в 50 км от Маана. Его силы состояли из отряда регулярных войск арабов численностью в 300 человек под командованием Нури Сайда и одного горного орудия. Наступление Назира было направлено к находившемуся близ станции горному кряжу. Лоуренс со свойственной ему осторожностью отправился туда за несколько дней перед тем с целью выяснить наиболее подходящую позицию для орудия. Кряж заняли под прикрытием темноты, и железнодорожная линия была разрушена по обе стороны от станции. На рассвете открыли огонь из орудия, причем удачными попаданиями были приведены к молчанию находившиеся на нижнем холме турецкие орудия.

Затем арабы верхом на верблюдах произвели обход основания кряжа. Появление их с неожиданного направления создало панику среди турок и быстро принудило последних к сдаче. В результате было захвачено свыше 200 пленных турок, арабы же потеряли всего лишь двух человек. Находившиеся на станции два поезда были совершенно разграблены, но не очень сильно испорчены.

Следующие три дня шел сильный снег с градом, причем холод был настолько велик, что в один день умерло десять арабов. Это обстоятельство, а также желание спрятать свою добычу заставили их отойти обратно к своим палаткам. Известие о взятии Джурфа явилось сигналом для нападения на Шобек горных арабов, живших близ Петри. Холодная погода их не остановила, и турок вновь постигла неудача. Весть о захвате Шобека вдохновила Назира на следующий набег. После быстрого ночного перехода под снегом он добрался до скалы, находившейся у Тафила, и стал призывать жителей и небольшой турецкий гарнизон сдаться, угрожая в противном случае начать бомбардировку города. Угроза эта была чистейшим блефом, так как регулярных частей Нури Сайда с ним не было. Возможно, что его блеф и был бы обнаружен, если бы внезапно к черте города не выехал Ауда и не закричал: «Собаки! Разве вы не знаете Ауды?» Стены Тафила пали от голоса Ауды так же, как некогда пали стены Иерихона от голоса Иисуса Навина. Город сдался задолго до того, как с запада прибыли арабы под начальством Мастура.

Однако захватить город было легче, чем его удержать. Среди кланов имелись старые счеты, и они начали ссориться друг с другом. Ауда, как всегда, был центром бури. Слухи о происходившем ускорили прибытие Зеида, который был поставлен Фейсалом во главе всех операций в районе Мертвого моря. Его сопровождал Лоуренс, а кроме того, за ними с максимальной быстротой, которую позволяли плохие дороги, следовал небольшой отряд численностью около ста человек, составленный из арабов регулярных войск с двумя горными орудиями. Зеид сделал все, что было можно, чтобы уладить распри с помощью золота. С Аудой разделались по принципу уличного певца, которому платят только за то, чтобы он убрался. Но не успели еще достигнуть полного согласия, как турки вновь внесли раздор.

Лоуренс, расценивая Тафила лишь как дальнейший шаг на пути к Мертвому морю, совершенно не предполагал, что турки придадут этому городу такое значение, что даже оттянут к нему часть своих сил, сдерживавших наступление Алленби. Поэтому, когда наскоро собранные в Аммане турецкие части бросились к югу, чтобы вернуть обратно Тафила, для Лоуренса это оказалось совершенно неожиданным. Турецкий отряд состоял из трех слабых батальонов пехоты, ста человек кавалерии, двух горных гаубиц и двадцати семи пулеметов. Выступив 23 января из Карака, отряд на следующий день, в полдень, наткнулся на передовые заставы арабов, охранявших ущелье. Это ущелье представляло собою явно неприступный подход к Тафила, но внезапное появление противника заставило охранение быстро отойти назад задолго до того, как оно могло получить подкрепление.

В предвидении возможности атаки Джафар выбрал оборонительную позицию на высотах над глубоким ущельем Тафила. Лоуренс был не согласен с этим планом и по тактическим, и по политическим соображениям. Отвесные склоны были недоступны для атакующего, но он мог обойти позицию с восточного фланга, будучи совершенно укрытым от огня. С другой стороны, оставление города означало, что население его попадет в руки турок. Однако внезапно создавшаяся критическая обстановка не давала времени для долгих размышлений, и около полуночи Зеид отдал приказ отойти назад на выбранную позицию за городом. Отход, как это и предвидел Лоуренс, вызвал в городе панику.

После того, как последние части покинули город, Лоуренс вместе со своей охраной остался позади. «Сильно подмораживало; кругом был снег и лед; в темных узких улицах города царило невероятное смятение. Я вышел один и стал ходить по улицам, прислушиваясь к тому, что говорили вокруг. Люди были охвачены страхом и сделались почти опасными, но не для меня, так как я был закутан в темный плащ и меня различить было невозможно. В случае какого-либо инцидента возле меня находилась моя охрана. Весьма важно было узнать подлинное настроение населения. Вскоре мы увидели, что жители города испытывают ужас перед турками и готовы сделать все физически выполнимое для того, чтобы поддержать в борьбе против них вождя, способного сопротивляться. Это доставило нам удовлетворение».

Тогда Лоуренс взял инициативу в свои руки и отправил два десятка арабов на помощь тем крестьянам, которые все еще сдерживали наступавших турок, сам же пошел на розыски Зеида, спокойствие которого в момент кризиса казалось хорошим предзнаменованием. Воспользовавшись этим обстоятельством, Лоуренс предложил ему план боя. Последний должен был закончиться победой, которой могло бы гордиться большинство полководцев. Однако сам Лоуренс, по его собственному признанию впоследствии, испытывал бесконечное чувство стыда за свой план боя. Он приписывает это припадку охватившей его ярости. Приводимое им объяснение не только поучительно, но и интересно с точки зрения аргументации.

«По всем правилам здравой военной тактики турки никогда не должны были возвращаться в Тафила вообще. Их возвращение можно было объяснить просто жадностью — политикой «собаки на сене», недостойной серьезного противника, просто безрассудным шагом, на который могли решиться только турки».

Перейдя через овраг Тафила, Лоуренс взобрался на находившееся за оврагом плато, где нашел рубеж: «низкий, узкий вал на остатках византийского фундамента — настоящее место для резервной или для последней линии обороны». Этот низкий рубеж являлся основанием треугольной равнины и имел поперек около 3 км; остальные стороны этого треугольника были ограждены рубежами, покрытыми зеленью. Вершина треугольника была обращена к северо-востоку, и через нее шла дорога из Карака, по которой теперь наступали турки.