Драматург к этому моменту сбросил с себя оцепенение и теперь смотрел на нее снизу вверх – тоскливо, с горечью и радостью одновременно, и, конечно же, с этой его идиотской бесконечной надеждой.

– Чего ты хочешь добиться? Я и так вижу, что ты хочешь сказать. Просто не хочу это слышать – и не хочу отвечать. Как ты до сих пор не понимаешь?

Он ничего не ответил, лишь продолжил смотреть на нее.

– Пора заканчивать. Хватит прятаться, поставь уже точку, наконец.

– Ты не понимаешь. Это все нужно лишь затем, чтобы услышать тебя. Чтобы хотя бы так, если нельзя по-другому, чтобы снова быть частью твоей жизни. Ты просто не представляешь, на какие еще глупости я способен даже ради этого. Чтобы можно было и дальше надеяться, что когда-нибудь я все верну. Стоя напротив, глядя в глаза, скажу…

Девушка, не дослушав, превратилась в светящийся поток частиц и исчезла где-то в небе, перейдя границу между реальностями. Драматург оглянулся вокруг и, прежде чем исчезнуть тоже, надолго задумался о чем-то.

* * *

Одно отражение глядело на другое, и ни одно из них не могло понять, кто реален.

Человек в сером плаще злобно оскалился в ответ на какую-то свою мысль, и жвачка прыснула между скрипнувшими зубами. С отвращением выплюнув ее в окно купе, он бросил взгляд в коридор, где его попутчик как раз запрокинул голову, будто глотая какую-то пилюлю. Злоба на лице человека в сером сменилась выражением мстительного удовольствия, и, вернув самообладание, он достал из кармана пальто трубку.

Время расстилалось перед взглядом наблюдателя, кое-где закручиваясь в невозможные воронки…

Над спящим на песчаном берегу человеком стоял его освободитель – стоял и словно что-то взвешивал, и с каждой минутой его лицо становилось все мрачнее.

Спирали времени ввинчивались в мясо реальности, и их вращение сковывало любого, кто осмеливался проследить взглядом ход истории, которую они рассказывали.

Парень в майке, на спине испачканной в побелке, окруженный искрящимся силовым полем, взмыл над полем странной немноголюдной перестрелки посреди руин города, его глаза полыхнули багрянцем, и высоко в небе этот свет отразился в плывущей мгле. Внизу кто-то из комбатантов что-то крикнул про грезы, показывая пальцем вверх, но парень уже вовсю мчался навстречу своей свободе и – как он, убитый горем, думал – лучшему миру для всех.

Время продолжало мчаться вперед – и точно так же мчались воды реки, гонимые в разные стороны ходом событий. В одной из сторон их встречал водопад, а затем… А затем из той воронки, что была в самом низу водопада, кто-то показался. Постояв немного на краю разрыва реальности, путник, пока еще скрытый за стеной воды, двинулся вперед, в сторону подъема, ведущего к осеннему парку. Ему предстояло помочь времени вновь сделать нужный поворот.

Я проснулся от странного ощущения, как будто мое тело раскачивалось в пустоте, подвешенное цепями за плечи перпендикулярно воображаемой земле. Во сне мне на секунду показалось, что я умер – будто бы небо вдруг побагровело и разверзлось, и из космоса весь мир озарили зеленоватые призрачные лучи, которые стали последним, что я увидел в жизни, словно что-то миллионы лет сдерживало в межзвездном пространстве смертельное излучение, не давало попасть на землю, и вдруг исчезло. Вздрогнув, я проснулся и сразу же сжался от холода – на самом деле я раскачивался ни в какой не пустоте, а в морозном раннеянварском воздухе, и не цепями я был подвешен, а сидел на качелях. Впрочем, они, в свою очередь, все же были подвешены цепями к турнику.

А раскачивались они не из-за новогоднего ветра, хоть он и был весьма неприятным. Причиной их движения, несомненно, был человек, стоящий в метре от меня и уже вновь протягивающий руку, чтобы качнуть меня в пустоту. Заметив, что я очнулся, он руку убрал, и мне представилась возможность лучше разглядеть этого странного прохожего. На вид ему было около двадцати пяти, ростом не выделялся. Он, должно быть, страдал сейчас от погоды не меньше меня – на нем были только штаны с футболкой, да кроссовки на ногах. Впрочем, незнакомец совсем не дрожал от холода, он вообще казался чем-то не совсем материальным, да и взгляд у него был примечательный – одновременно и цепкий, и затуманенный. Тут я вспомнил, что совсем недавно был пьян и заряжен недурственной дозой порошка. Уж не остаточные ли это галы? Рука сама собой потянулась в карман куртки…

– Не это ищешь?

Я безошибочно узнал вещество в пакетике, который незнакомец держал в руке на уровне моих глаз, но не так близко, чтобы я мог быстро его выхватить. Он спер прах. Больше всего пугала не перспектива на время остаться без вещества, а мысль, что он может узнать состав, может сдать его ментам, а на пакетике наверняка полно моих отпечатков, да и все нычки я вряд ли успею вычистить, если он будет действовать оперативно. Хотя нет. Больше всего пугало то, что он ведет себя провокационно и почти насмехается. Его мотивы и цели неясны, а это всегда крайне опасно.

– Я где-то слышал, что воровство – это грех.

Незнакомец с притворно пристыженным видом почесал лысую голову.

– О, не переживай ты так. Я не крал, потому что верну тебе твое забытье…

– Здорово. Давай.

– …После того, как ты кое-что сделаешь. Сущий пустяк в знак благодарности человеку, что подобрал выпавший из твоего кармана пакетик, который в противном случае занесло бы снегом или унесло ветром.

– Так я и думал. В мире не осталось настоящего бескорыстного альтруизма.

– То есть ты думаешь, он когда-то был?

– Просто фигура речи. Ну и что тебе нужно?

С каждой секундой этот человек раздражал и беспокоил меня все больше. Я медленно подходил к решению забить на прах и смотаться отсюда побыстрее.

– Для начала – чтобы ты перестал думать о том, как бы удрать от судьбы. Поверь, я бегаю быстрее тебя.

Ага, ладно. Он угадал? Должно быть, хороший психолог. А хороший ли лжец?

– Допустим, что я перестал. Ну и кто ты вообще такой?

– Я твой преданный читатель, зачитал последний рождественский рассказ до дыр – ну, образно говоря, ты ведь его не печатал. Да и не напечатаешь.

Как этот урод узнал? Если только… Рука вновь окунулась в карман, но уже за телефоном. Мой преданный читатель ухмыльнулся, и тут меня прошиб пот – я вспомнил, что прямо перед тем, как я заснул, телефон был разряжен почти в ноль и уже вот-вот должен был отключиться. Он никак не мог успеть найти и прочесть рассказ.

– Не совсем. А представь, что у меня был бы у меня с собой пауэрбанк…