Девин, сидящий напротив Ли-Ваня и все это время внимательно слушавший барона, кашлянул в кулак.

Фон Рихтхофен кивнул ему.

В кабине зазвучал мягкий баритон:

— Отчим Звеллингера — старинный член Ордена. Но даже без его влияния, Теодор, еще учась в Университете, начал сотрудничать с ФБР — в качестве идейного агента-осведомителя. Уже приехав на учебу в Англию и не зная, что действует в интересах Ордена, он получил задание прибыть на Пхукет, в монастырь Бань-Тао. Звеллингеру поручалось под видом туриста проникнуть в монастырь и установить в нем прослушивающие устройства. Все это делалось, конечно, чтобы больше узнать о вас, Ли-Вань и найти способ привлечь вас в Лондон. Хоть по правилам Лилы избранные в конце цикла должны так или иначе оказаться у Врат, — кто знал, будут ли правила вполне работать в приход Падальщика?

Девин чуть заметно улыбнулся:

— Технически провалив задание, Звеллингер, по сути, выполнил его блестяще.

Он понизил голос:

— Другой наш агент на днях все-таки установил в Бань-Тао прослушивание. Так вчера мы узнали о существовании южного братства…

Ли-Вань все молчал.

— Я продолжу, — вновь вступил Фон Рихтхофен, — еще одним избранным оказался Самуэль, сын обедневшего английского аристократа. Я нашел способ сблизиться с его отцом. Вскоре сэр Пол был посвящен в Хранители. Воспитанием Самуэля я занялся сам — труды лучших философов и мистиков, благородные традиции древнего аристократического рода должным образом готовили избранного к высокой миссии…

Машина качнулась в пробке, Фон Рихтхофен оперся рукой о сиденье.

— С девушками возни оказалось больше, — он озабоченно нахмурился. — Катарина в детстве показалась нам чувствительным домашним ребенком. Мы решили, что залогом ее благой жизни станут семейные ценности. Родной отец ее в какой-то момент начал много пить и стал уделять ребенку слишком мало внимания. Мы сочли, что это опасно. Слегка ускорив то, что само собой должно было случиться, мы познакомили мать Катарины с человеком, занимавшим хорошее положение в обществе. Этот человек, как нам было известно, имел искреннее намерение создать крепкую семью… Все получилось как нельзя лучше.

Фон Рихтхофен перебрал пальцами на набалдашнике.

— Вторую девушку мы с детства приобщили к науке. Родной отец Евгении отлично подходил для нашей цели. Все мысли и желания избранной оказались сосредоточены на достижениях в областях наук точных. Мы лишь чуть-чуть подтянули ее результаты на выпускных экзаменах в школе; потом немного помогли в занятиях в университете… Там и тут Евгения находила случайные намеки на пути решения сложных задач, подсказки… Но поймите нас правильно, мы лишь развивали в Евгении те способности, что были даны ей от природы…

Фон Рихтхофен помолчал, потом слегка поморщился:

— Дипак Бангари — вот кто из всех вас оказался самым неуправляемым. С детства он не желал признавать никаких авторитетов, учился как попало, убегал из дома, бродяжничал. Его поведение убедило нас еще больше в том, как опасно было отдать открытие Небесных Врат на откуп случайной вере. — Буйную и неуправляемую энергию Дипака нам удалось усмирить и направить в правильное русло, лишь внушив ему мечту о богатстве. Страсть к деньгам, конечно, не лучшее качество, но все же в мыслях о добропорядочном получении богатства скрыто, по нашему мнению, много позитивного. И вот, мы возвращаемся к его дяде — именно для того, чтобы развить в Дипаке стремление к деньгам, мы создали миф о богатстве дяди.

Фон Рихтхофен потянул пальцем воротник.

— Хотя мы и запретили душевнобольному Ягджиту Суннаниле общаться с семьей, в один из своих светлых моментов он упросил нас разрешить оставить своей семье хотя бы какое-нибудь наследство. Мы согласились — с условием, что наследником будет его племянник, избранный Дипак Бангари. В наследство мы включили некоторое количество дешевых и весьма рискованных акций молодых неизвестных компаний, купленных по ошибке одним из наших брокерских домов в Европе — их ворох тогда стоил не много. Дядя сделался смирен — с тех пор даже чудачествами, рожденными в нем болезнью, нам удалось управлять таким образом, чтобы то и дело напоминать семье Дипака о его якобы несметном богатстве. В целом, затея удалась — Дипак заразился желанием разбогатеть.

Фон Рихтхофен вынул из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок и вытер ими уголки рта. Затем продолжил:

— Мы было забыли обо всей этой истории с наследством… Но потом пришло известие, что Дипак, единственный из всех избранных, не проявил интереса к презентации Лизы, — и мы вспомнили о наследстве, решив сыграть на желании Дипака разбогатеть. Мы не могли отменить первое наследство, — о нем было известно официальным поверенным, — но мы могли добавить к первому наследству второе. Так возникла идея двух лотов.

Барон торжествующе посмотрел на Ли-Ваня:

— В итоге Дипак загорелся желанием попасть на презентацию, и его было уже не остановить. Мы же внимательно следили за процессом. Евгения оставила в раздевалке пригласительный билет на Лизу — и мы немедленно направили туда и Дипака, послав якобы случайный CMC Звеллингеру, и Станислава, надеясь что один из них обнаружит билет. Повезло Станиславу, впрочем, и Дипак тоже добился своего.

Ли-Вань вытер рукой пот со лба.

— И в завещании вы дали Дипаку в качестве подсказки имя Одра Ноэль, открывающее Врата?

— Никакие слова не могут открыть Врата, — строго покачал головой старик. — Врата открываются только совместными излучениями тел семерых левиев.

— Но машина просила «повернуть ключ»…

Фон Рихтхофен пренебрежительно поднял руку с растопыренными пальцами и сделал движение в воздухе, будто поворачивал что-то:

— Пароль «Леонардо» был искусственно вмонтирован нами в Лизу. Избранные, по нашей мысли, должны были находиться под постоянным контролем — для этого и был разработан план под названием «Алгоритм Счастья». После исчезновения Лизы и придуманной смерти Девина и Леона, в секретной лаборатории Вашингтона десятки операторов-аналитиков, оснащенных самой мощной вычислительной техникой, двадцать четыре часа в сутки ожидали поступления от вас запросов о планируемых вами действиях. Получив от вас очередной запрос, они анализировали его и сопоставляли с текущими и прошлыми данными, которые были известны о вас. По специальной схеме каждое ваше действие приводилось к цифровому эквиваленту; затем сложная модель рассчитывала, как действие, о котором вы запрашивали Лизу, скажется на запасе вашей прошлой безопасности и будущей радости. В конце концов вам от имени Лизы присылался совет-рекоммендация. Мы полагали, что если с помощью точного расчета уравновесить грузы будущего и прошлого избранных, вы, действительно, станете счастливы. Счастливые же люди неизбежно излучают — совместно со всем тем, о чем думают — прозрачный белый свет.

— Вы следили за нами!..

— Двадцать четыре часа в сутки, — деловито кивнул Фон Рихтхофен, — я лично присутствовал в ту Рождественскую ночь, когда случилось цунами, в комнате Самуэля — в соседней с кабинетом спальне. Слушая ваши разговоры, я понял, что несмотря на все подсказки, вы не можете догадаться о пароле к Алгоритму. Досадуя на вашу несообразительность, я сбросил на пол несколько книг — и из них специально одну — с репродукциями да Винчи Самуэль, войдя в спальню, даже не посмотрел на книги, но, по счастью вы, — Фон Рихтхофен чуть поклонился Ли-Ваню, — с утра догадались поднять эту книгу и прочитать ее заглавие в зеркале. Путь к Алгоритму Счастья оказался для вас открыт…