– Ты больше не выйдешь из этого тела!!! – Хозяин был недоволен, зол и огорчен. – Ух, ты у меня за все расплатишься. С меня достаточно. Я тебе такое существование устрою. Пока не осознаешь всего того, что натворила. Будь человеком, ради бога. Но теперь навсегда.

– Ради кого? – уточнила Катенок.

– Тьфу! – в негодовании сплюнул Хозяин и исчез. Эхом раздавался след: – Не выйдешь из тела никогда более!

«Забыла сказать, что в человеке он себя не осознает и потеряет. Он не вспомнит себя. Ну и ладно. Он же Хозяин, сам должен об этом знать. Не выйду. Все равно умрет это тело, и выйду. Это не так и долго. Думает, я очень страдать, что ли, буду? Иди-иди, ищи своих эгрегоров», – краем перемещающегося сознания Катенок успела заметить кое-что необычное над Ее изувеченным телом. Ее, словно кокон, облепляла чья-то невидимая сущность, смягчая удары и повреждения от них. Эта субстанция, мало того, что защищала внешние, физические границы Ее тела, так еще и проникала внутрь, оберегая и восстанавливая каждый орган, каждый лопнувший сосуд.

«Семеныч, – узнав, улыбнулась Катенок. – А как это он сделал? Вот какие силы в людях открылись. Нет, не зря я соединила эгрегоров и людей. И не зря Мика родился великим. Любовь творит такие чудеса, что и я еще могу удивляться».

* * *

…Самостоятельно с пола Она встать не смогла. Чьи-то руки приподняли Ее и понесли.

«Я умерла, и меня забирают на небеса», – совершенно успокоилась Она, абсолютно уверенная в том, что это именно так, и иначе быть не может, потому что телом, а точнее мышцами внутри него Она совершенно не управляла. Приподнять веки, и то не вышло. И Она сделала вывод, что их, как и тела, больше нет.

Но небесами оказалась вполне ощущаемая кожей постель. От такой предательской неожиданности приоткрылись и веки, означавшие, что тело осталось при Ней. В глазах не то, чтобы двоилось, троилось, просто сфокусировать взгляд не оказалось никакой возможности. Поэтому Она вяло закрыла глаза снова.

Тот, кто ощупывал Ее тело энергичными движениями, говорил на иностранном языке, постоянно и возмущенно прищелкивая языком. Эхом вторил русский голос. Он опять спрашивал, как Ее зовут, как Она попала в домик в лесу. Но шепот иностранца мешал Ей услышать вопросы, которые Она понимала. Она пыталась сосредоточиться на звуке голоса родного языка, но не могла сообразить, как Ее зовут; с кем Она была в каком-то лесу; о какой женщине Ее спрашивают…

Полные руки иностранца прикладывались к Ее голове и туловищу, а незнакомый голос что-то бормотал, нашептывал, приказывал, точно вводя в транс. Под волшебными движениями чьих-то рук, Ее тело вновь начинало чувствовать себя, словно отслоенное прежде от духа, оно опять впускало его в себя.

Дико заныла поясница, пронзительно заболел живот, свело ноги, и зашумела голова…

– Врача не надо, – по-русски, но с акцентом сказал тот, что, как Ей показалось, безобразно и нагло, против Ее воли, вернул Ее к жизни, а не поднял в небеса.

– Пускай говорит, – потребовал другой голос.

– Очнется – заговорит, – акцент Ей показался или японским, или китайским. Голос «сюсюкался». Но тут Она вспомнила и корейские, и вьетнамские характерные признаки речи, и пыталась определить, к какой национальности принадлежит мужчина. Для Нее сейчас это было более важным, чем то, что Она не может назвать себя по имени. – Почему бы сразу было не оторвать ей голову, а?

– Ты делай свое дело и не задавай лишних вопросов! Нам нужна информация!

– Осторожно, – на мгновение руки мужчины оторвались от Ее тела. – В таком тоне я откажусь вообще работать. Выйдите все. Мне надо осмотреть Ее полностью. Полежит день, и к вечеру я узнаю все, что мне нужно. Можно прочитать и мысли, как книгу, если в ней не пустые страницы.

Щелкнул замок, и на руках мужчины появилось что-то холодящее, проникающее в Ее кожу. Почему-то мужчина, громко причитая однообразные фразы, уделял внимание Ее левому боку, постоянно постукивая по нему пальцами и втирая невообразимо приятный гель или мазь.

Глаза Она даже не пыталась открыть – наслаждение кажущегося обретения тела поглощало Ее всю…

– Вечером встанет на ноги, и я с ней поработаю.

Он прикрыл Ее простыней. Голову повернул на бок, а левую руку высвободил, точно знал, что она мешается организму, поскольку чувствуется лишней, и руку нужно убрать подальше, под тонкий плед, свернутый валиком. Так стало очень удобно. Хотелось поблагодарить: «спасибо», но Она не могла понять, что для этого нужно произносить слова. То понимание и мышление, что было доступно для Нее сейчас – не совсем подходило для реальности, где нужно было уметь двигаться и говорить.

Она слышала, как они уходят. Недовольные возмущенные бормотания, угрозы, и спокойный тон с акцентом.

«Нечего со мной работать вечером, – недовольно подумала Она. – Я встану и уйду».

О том, что придется изменить удобное положение тела, Она внутренне поморщилась, и пальцы невольно сжались. Теперь Она поняла, почему мужчина уделял много внимания левому боку и левой руке. В зажатых пальцах оказался прямоугольный плоский предмет.

«Телефон, – удовлетворенно поняла Она. Но о том, что по телефону можно и нужно позвонить, Она сообразить не могла. – Надо вставать».

Ей даже не пришло в голову спрятать аппарат. Она просто оставила его на постели, когда поднялась. То, что Она не сможет выйти из закрытого дома, Она тоже не понимала. Но точно знала: Ей надо умыться, привести себя в надлежащий вид и уйти. Волосы в беспорядке свисали спекшимися клоками: «Возможно, таскали за волосы, а потом кровь сочилась по ним», – сообразила Она, передвигаясь в ванную.

Зеркало в ванной висело напротив входа, и Она вздрогнула, не сразу узнав себя. Ее бледности лица мог бы позавидовать и мертвец, а сине-багровому телу – аватар из детского мультфильма. Припухшие от слез глаза, изкусанные от боли губы, кровоподтеки на висках…

Вымыв голову и обернув полотенце на голове, Она собралась постирать свои вещи, но другого полотенца, чтобы обернуть им себя, в ванной больше не было. Она натянула юбку и футболку с кофтой обратно на тело, поняв, что за шумом воды могла и не услышать того, как кто-то мог зайти в дом.

Но в комнатах было пусто. В той первой ничто не напоминало о том, что Ее били. Коврик у постели был либо тщательно вычищенный, либо новый. Постельное белье свежее. Чистый плед аккуратно заправлен. В шкафу полотенца не было, как и лишней простыни.

Она рассеянно вернулась во вторую комнату, куда Ее притащили из коридора. Шкаф был так же пуст. Она открыла тумбочку под телевизором – пусто.

Закрыла и открыла снова, соображая, что здесь не так: снаружи тумбочка выглядела широкой и высокой, а внутри – несоразмерно узкие полочки.

Она уперлась коленом в стену и правой рукой дернула за угол тумбочки. Протиснувшись в образовавшееся пространство, Она отодвинула тумбочку еще. Так и есть: сзади оказалась ниша в полметра шириной и сантиметров в девяносто высотой.