в моей команде. Два года назад я получил еще одного крутого специалиста из большого города, когда детектив Далтон решила оставить Нью-Йорк и перебраться к нам.

Далтон продолжила:

— Нас разбросали по городам, чтобы мы, как практики, демонстрировали свои умения на службе, поскольку об их пользе уже все были наслышаны. Если ты сам не выберешь место, тебя просто отправят куда попало. Я устала от снега, хотела пожить пару лет под солнцем — это было бы к лучшему. Если честно, незадолго до того у меня был парень в силовых структурах, и это немного усложняло мне жизнь. Я говорю об этом только потому, что теперь я уверена, что мое разбитое сердце. — Она набрала воздуха в легкие перед тем, как продолжить. — Открыло меня перед Ранкиным. Открыло меня его способностям. Он может чувствовать твои самые сокровенные желания — то, чего лично тебе не хватает в жизни, и предлагает тебе это. Более того — он даже воплощает это. После двух лет отношений с ним мне захотелось выйти замуж и завести настоящую семью, но он не мог дать мне этого.

— Потому что уже был женат. — Сказала я.

— Да, но я понимала, что его жена в курсе. Черт, да я бывала у них на ужинах и на семейных праздниках. Я даже была в списке тех, кто мог забрать его сына из школы в случае чего.

— Очень прогрессивно и полиаморно. — Заметила я.

— Я думал, это не скажется на их работе, раз жену Ранкина устраивают его отношения с Далтон. — Добавил Тиберн. — Я был уверен, что это не мое дело.

— Вам не надо объяснять мне такие вещи, капитан. Я вообще последняя, кто имеет право кидаться камнями в чужую личную жизнь. — Сказала я.

Далтон повернулась на своем кресле и уставилась на меня. Она сняла очки, так что я могла видеть ее большие карие глаза с очень тонким, но весьма умело наложенным слоем подводки и туши. Возможно, на ней также были белые тени, но я опустила взгляд прежде, чем успела определиться по поводу ее косметики. Когда опытный психопрактик снимает темные очки в лучах ослепительного солнца и смотрит на тебя в упор, ты не пялишься ему в глаза. Не пялишься и все. Может, она просто хотела быть искренней, но я уже успела познакомиться с последствиями применения подобных сил, и не хотела повторять этот опыт.

— Спасибо, что позволили мужчинам своей жизни помочь мне разорвать связь с Ранкиным.

— Не за что. — Ответила я.

Мы выехали на ту часть шоссе, где вода по краям дороги была прикрыта пушистыми кустами зелени и заборчиками. Тиберн гнал со скоростью в шестьдесят, может, семьдесят миль в час (100–110 км/ч — прим. переводчика), впереди был светофор. Тиберн вел себя так, словно не сомневался в том, что мы успеем проскочить до красного. Что ж, по крайней мере, теперь, если мы разобьемся, то хотя бы не утонем. Но приятного вида мне не хватало. Кажется, сегодня я при любых обстоятельствах найду, к чему доебаться.

— Как вам удалось не пустить его к себе в голову, маршал Блейк? — Спросила Далтон.

— У меня не получилось заблокировать его полностью.

— Но вы не поддались его силе. Как? Как вы смогли дать ему отпор?

Я открыла рот, чтобы ответить, но увидела автомобиль, который вырулил на дорогу сбоку, прямо у светофора. Я успела крикнуть: «Машина!», и кричала не только я.

Тиберн ударил по тормозам. Меня швырнуло вперед прежде, чем я успела понять, за что можно было схватиться. Олаф сделал абсолютно естественную вещь — обхватил меня за талию и торс, прижав к себе, потому что сам он был так крепко зажат на заднем сиденьи, что даже не дернулся. Он поделился со мной своей устойчивостью, но я вдруг оказалась у него в объятиях, крепко прижатая к его телу. Я ощутила, как напряглись его руки, когда машина съехала с шоссе, потому что Тиберн прекратил попытки проехать дальше, и просто убрал нашу тачку с дороги — рывком, как это делают во всяких экшенах. Я обняла Олафа за шею и уткнулась лицом ему в ключицу.

Он держал меня, когда машину начало вертеть, и я знала, что он сделает все возможное, чтобы сохранить мне жизнь. Я знала, что при необходимости он закроет меня своим телом, и та сила, которая пугала меня при других обстоятельствах, вдруг стала источником абсолютного комфорта. Я знала, что сейчас эта мощь полностью сосредоточилась на моей безопасности. Разница между принцем и чудовищем, как правило, сводится к тому, как мужчина использует свою силу и ярость. При правильном векторе они создают надежное укрытие от любого шторма. Если же они направлены против тебя, укрытие превращается в западню. Я молилась, чтобы Тиберн справился с управлением, пока держалась за Олафа, прижав лицо к его теплой шее, и старалась не видеть того, что происходит вокруг.

Машина остановилась. Мы все замерли и будто оглохли, словно реальность нуждалась в передышке. Потом звук вдруг вернулся, и я подняла голову, немного отстранившись от шеи Олафа, чтобы увидеть в окне нашей машины пушистые зеленые кусты. Это означало, что мы съехали с дороги, но мы и не в воде, что уже хорошо.

— Это был чертовски рьяный маневр, Тиберн. — Подал голос Эдуард. Я покосилась в его сторону и немного повернулась, чтобы увидеть его ладонь, прижатую к руке Олафа, словно еще один предохранитель для обеспечения моей безопасности.

Моргнув, я посмотрела в противоположное окно и до меня дошло, что мы были на другой стороне дороги — нас развернуло в обратную сторону. Господи. Адреналин пролился по моему телу, как шампанское.

— Прошу прощения за это, народ. Особенно вы, Блейк. Вы там в порядке? — Спросил Тиберн.

— Да. Да, я цела. — Я вдруг осознала, что это действительно так. Я все еще была в объятиях Олафа, у него на коленях, но не отстранялась, потому что я знала: эти руки меня защитили. На это я не могла злиться. Я посмотрела на Олафа — наши лица были очень близко друг от друга, почти на расстоянии поцелуя.

— Спасибо Ол… Отто за то, что держал меня так крепко.

— Ты больше не напугана. Почему? — Спросил Олаф.

— Во-первых, я сразу успокаиваюсь, если дерьмо уже случилось. Во-вторых, я знала, что ты защитишь меня, даже если тебе придется закрыть меня своим телом. Я просто знала, что ты это сделаешь.

— Ты доверила мне свою безопасность. — Сказал он.

— Да. — Ответила я, все еще глядя в черные озера