– Да. Мы пойдем и ляжем… И, может быть, еще кое-чем займемся…

Она взглянула ему в глаза. Он почувствовал, как у него выступили слезы от ее выхлопа, и с трудом сдержался, чтобы не закашляться. Пожалуй, впервые с тех пор, как они встретились, такое предложение его нисколько не вдохновило.

– Ча-ча-ча, – напомнил он.

– Ах да, – сказала Эрика и выпрямилась. – В общем, ногами ты делаешь вот так… Раз-два, ча-ча-ча… Понял?

Он пытался понять, что она делает ногами, но Эрика похоже, переступала ими совершенно беспорядочно. Оттого что она пару раз спотыкалась, дело еще более усложнялось.

– В общем, сначала вправо… потом влево…

Патрик пытался следовать за ее движениями, но больше размышлял о том, как долго будет дразнить ее после этого.

– Раз-два, ча-ча-ча, потом вправо, то есть влево…

Она снова споткнулась, и Патрик подхватил ее. Ее взгляд упал на портрет Лейфа. Эрика попыталась сфокусировать мутный взор, нахмурила лоб.

– Вправо… влево… – бормотала она.

Потом подняла на Патрика совершенно затуманенные глаза.

– Теперь я знаю, что тут не сходится…

И уронила голову ему на плечо.

– Что? Что не сходится? Эрика!

Патрик легонько потряс ее, но жена не ответила. Потом услышал, что она захрапела. Боже! Как он втащит ее на второй этаж? И что она имела в виду? Он даже не подозревал, что где-то что-то не сходится…

Бухюслен, 1672 год

Тюрьма располагалась на холме, рядом с постоялым двором, и раньше Элин думала о ней не иначе как мимоходом. Конечно же, она представляла себе, что такое тюрьма, но даже не подозревала, что там так темно и сыро. Впотьмах ползали какие-то твари, касаясь ее ног и рук.

Тюрьма была совсем маленькая; сюда обычно сажали тех, кто слишком захмелел, пируя на постоялом дворе, или какого-нибудь буйного мужа, чтобы проспался после того, как в пьяном угаре нападал на жену и детей.

Здесь она была одна.

Элин обхватила себя руками, дрожа от сырости и холода. Крик Марты все еще звенел у нее в ушах, и она по-прежнему ощущала, как дочь цеплялась за ее юбку.

Они взяли с собой ее имущество из домика для служанок. Ее засушенные растения и отвары. Книгу с картинками, доставшуюся ей от бабушки. Картинки, изображавшие, что и как смешивать, – объяснения человека, который сам не владел грамотой. Что они сделали с этими вещами, Элин не знала.

Единственное, что было ей доподлинно известно, – она попала в беду.

Через два дня вернется Пребен – и он-то не позволит этому безумию продолжаться. Как только вернется из Люра, ему сразу же все станет известно. Он знает ленсмана, может поговорить с ним. И убедить Бритту взять себя в руки. Скорее всего, она хотела просто напугать Элин. Не может же она всерьез желать сестре смерти!

Однако ей вспомнилось озерцо. До смерти перепуганный взгляд Марты, уходящей под темную воду. И Фиалка, которая исчезла и уже не вернулась. Возможно, Бритта желает ей смерти, но Пребен этого не допустит. Он не будет добр с ней, когда поймет, что она натворила. Ей надо лишь продержаться двое суток, а потом она вернется домой. К Марте. Куда они отправятся потом, Элин не знала, но оставаться под одной крышей с Бриттой они точно не смогут.

Заскрипели засовы, в дверях появился ленсман. Элин поспешно поднялась и отряхнула юбку.

– Вправду ли так необходимо держать меня в тюрьме как преступницу? У меня есть дочь, и мне некуда бежать. Не могу ли я побыть дома под своей крышей, пока мы не разрешим это дело? Я обещаю ответить на все ваши вопросы, и я знаю – многие дадут показания в мою пользу.

– Она никуда не пойдет, – прошипел ленсман и с важным видом потянулся. – Уж я-то знаю, на что она способна и к каким дьявольским уловкам вы, служанки сатаны, прибегаете. Я – набожный человек, и на меня не действуют никакие заклинания и дьявольские обещания; это я хочу заявить ей раз и навсегда.

– Я не понимаю, о чем он говорит, – пробормотала Элин с нарастающим отчаянием.

Как такое могло произойти? Как она оказалась здесь? Что такое сделала ленсману, что тот смотрит на нее с таким отвращением? Конечно же, она грешила – слабая и душой, и телом, – но за это ей пришлось заплатить высокую цену. Элин не понимала, почему Бог посылает ей новые испытания. В отчаянии она упала на колени на грязный пол, сжала руки и стала искренне молиться.

Ленсман презрительно посмотрел на нее.

– Эта игра меня не обманет, – заявил он. – Уж я-то знаю, кто она такая, – и скоро об этом узнает вся округа!

Дверь захлопнулась, и снова стало темно. Элин продолжала молиться. Она молилась, пока не затекли ноги и не потеряли чувствительность руки. Но никто не слышал ее молитв.

* * *

Медленно открыв глаза, Эрика сощурилась на свет. Перед ней стояла Майя.

– Мама, почему ты спишь на диване? – спросила она.

Эрика огляделась. Да, почему она спит на диване? У нее не осталось никаких воспоминаний о том, как она добралась домой.

Диван под ней казался жестким и неудобным; она оперлась на него рукой, чтобы сесть. Голова раскалывалась, словно вот-вот взорвется. Майя стояла рядом, ожидая ответа.

– У мамы болел живот, так что мне лучше было поспать здесь, чтобы не заразить папу, – проговорила Эрика.

– Бедная мамочка, – сказала Майя.

– Да, бедная мамочка, – согласилась Эрика, поморщившись.

Боже, такого похмелья с ней не случалось со дня их с Патриком свадьбы, и она успела позабыть, как это ужасно…

– Стало быть, трупик уже проснулся, – весело провозгласил Патрик, заходя в гостиную с близнецом на каждой руке.

– Пристрелите меня, – пробормотала Эрика, однако со второй попытки ей удалось подняться.

Комната кружилась перед глазами, во рту было сухо и все слиплось.

– Кажется, вчерашний девичник прошел успешно, – рассмеялся Патрик.

Эрика почувствовала, что он смеется над ней, а не вместе с ней.

– Мы правда отлично повеселились вчера, – проговорила она, прикладывая руку ко лбу. – Но чуть-чуть слишком много выпили. Подозреваю, что твоя мама сегодня тоже чувствует себя, как она того заслуживает.

– Я даже рад, что мне не довелось этого видеть, – достаточно было лицезреть тебя, когда ты заявилась домой.

Патрик усадил близнецов перед телевизором и включил детский канал.

Усевшись рядом с Ноэлем и Антоном, Майя произнесла с самым серьезным видом:

– Мама больна, мы должны вести себя очень тихо.

Близнецы закивали, но тут же снова уткнулись в телевизор.

– Когда я вернулась домой? – спросила Эрика, пытаясь заполнить провалы в памяти.