Время сохранило интересный факт из начального периода его боевой деятельности. Во время операции «Искра» Владимир спас жизнь маршалу Ворошилову и своему отцу. Об этом в 1943 году военный корреспондент М. Цунц хотел написать в «Красной звезде», но Кирилл Афанасьевич сказал: «Это не тема».

Правда, много лет спустя в своих воспоминаниях он все же, хотя сдержанно и кратко, расскажет об этом примечательном факте:

«В зимний период боев за Мгу произошел памятный случай… Знакомиться с обстановкой в этом районе прибыл представитель Ставки К.Е. Ворошилов. Я сопровождал его. Мы были на командном пункте дивизии, вклинившейся в расположение противника. Вдруг поднялась стрельба. Выскакиваем из землянки. В чем дело? Оказалось, что вражеский десант автоматчиков при поддержке самоходок прорвался и окружает К.П. Мы, вероятно, сумели бы пробиться к своим, но, отвечая за безопасность представителя Ставки, я не мог рисковать. Связываюсь по телефону с 7-й гвардейской танковой бригадой и приказываю прислать на выручку танки. Комбриг докладывает, что все боевые машины выполняют задание, налицо один танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе.

Делать нечего. Пока пара танков мчится к КП, организуем круговую оборону подручными силами. Несколько связистов и личная охрана развернулись в жидкую цепочку и залегли с автоматами. Минут пятнадцать отбивались. Но вот показались наши танки. Сразу же наши бойцы поднялись в атаку, следуя за танками, смяли фашистов и отбросили на полкилометра, а потом подоспевшая пехота завершила разгром прорвавшейся вражеской группы. Когда стрельба улеглась, в блиндаж вошел танкист, весь в копоти, и доложил: "Товарищ генерал армии, ваше приказание выполнено. Прорвавшийся противник разгромлен и отброшен!"

Ворошилов вгляделся в танкиста и воскликнул:

— Кирилл Афанасьевич, ведь это твой сын!

Климент Ефремович видел моего сына еще до войны и теперь сразу узнал его. Лейтенант Владимир Мерецков командовал танковым взводом в 7-й гвардейской танковой бригаде. Когда я звонил в бригаду, Владимир как раз подвернулся под руку комбригу и был послан к нам на выручку.

Мне не часто приходилось видеться с сыном, но я следил за ним. До меня доходили вести, что боевую службу он несет образцово. Теперь можно признаться, что нередко меня грызли опасения и тревога, как и всякого другого отца, чей сын сражался на фронте. А тогда старался не показывать даже и виду, что беспокоюсь. Помню, на вопрос К.Е. Ворошилова: "Этот сын — твой единственный?" — я ответил: "Все бойцы тут мои дети", но внутренне гордился сыном, что в свои 18 лет он честно и верно служит Родине».

Через некоторое время Владимира назначили командиром танковой роты первого танкового батальона этой же бригады, он участвовал во всех боях части с гитлеровцами. За отвагу был награжден орденом Красной Звезды. После завершения операции «Искра» был направлен в ту же Академию бронетанковых и механизированных войск на командный факультет и через восемь месяцев, по окончании курса, вернулся в свою бригаду на должность помощника начальника штаба бригады.

Летом 1944 года он участвовал в боевых действиях в Свирско-Петрозаводской наступательной операции и за проявленный героизм был награжден орденом Отечественной войны II степени. В начале сентября 7-ю танковую бригаду перебросили под Ухту, в распоряжение командующего 26-й армии. Назначенный исполняющим обязанности заместителя начальника штаба танковой бригады, старший лейтенант Мерецков участвует в операции по разгрому войск 20-й горной немецкой армии. Он ввел в бой передовой отряд бригады, преследовал отходящего противника, уничтожая его подразделения, и обеспечил беспрепятственное продвижение главных сил бригады к государственной границе. Приказом Военного совета 26-й армии Владимир Мерецков по итогам проведенной операции был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Самой северной военной операцией уже капитана Мерецкова была Петсамо-Киркенесская. В ходе ночного боя, преследуя части отходящего противника, он на головном танке врезался во вражескую колонну противника и истреблял фашистов огнем и гусеницами на протяжении 15 километров. Затем, после взятия города Петсамо, с передовым отрядом форсировал фьорд и принял участие в освобождении Киркенеса. За умелые действия и проявленную смелость был представлен к ордену Красного Знамени.

По окончании операции Владимир Мерецков, точь-в-точь как отец его во время Гражданской войны, вновь откомандировывается в академию для продолжения учебы…

А Евдокия Петровна Мерецкова трудилась в санитарном управлении фронта, вместе с другими медицинскими работниками проверяла состояние работы в госпиталях, помогала устранять недостатки и оказывала помощь врачам. Ценя ее энергию и неутомимость, руководство сануправления в числе других медработников не раз представляло ее к награждению, но командующий фронтом всегда вычеркивал из списка фамилию «Мерецкова», хотя знал, что она достойна награды…

* * *

Здесь, в Кремле, после церемонии вручения Кириллу Афанасьевичу Маршальской Звезды кто-то сказал ему: «Вы особый маршал — маршал северных направлений». Сказано было с большим к нему уважением.

Все знали, что значительная часть его военной службы прошла на северо-западе страны и в Заполярье. Он был командующим войсками Ленинградского округа. В Советско-финляндскую войну возглавлял 7-ю армию и с нею прорывал линию Маннергейма. Всю Великую Отечественную провоевал на советско-германском фронте. Непосредственно причастен к разработке и проведению каждой операции, из которых складывалась великая битва за Ленинград. На заключительном этапе войны под его руководством были освобождены от гитлеровских захватчиков Советское Заполярье и северная часть Норвегии.

«Маршал северных направлений» — потом нередко будет звучать в разговорах о Мерецкове среди его боевых друзей и сослуживцев-фронтовиков.

В Ставке Кирилл Афанасьевич узнал, что скоро Карельский фронт будет ликвидирован, а лично его ждет новое назначение на Дальний Восток, где назревала грандиозная стратегическая операция в отношении милитаристской Японии.

«31 марта (1945 года. — Н. В.) из Москвы прибыл специальный поезд. Погрузились, тронулись. Тут, как это всегда бывает, среди офицеров стали ходить различные версии относительно того, куда мы едем. Мой адъютант извещал меня через каждые два часа о блуждавших по составу предположениях: Болгария, Чехословакия, Германия. Никто ни разу не упомянул Дальний Восток. Домыслы исчезли сами собой только после того, как наш поезд, выйдя 1 апреля из Москвы по Горьковской железнодорожной линии, проехал через Киров и затем повернул в сторону Сибири. По-видимому, каждый понял, куда мы направляемся. Я же точного места назначения не объявлял. Естественно, что никто не решился и спрашивать у меня. В дороге я освежал свои знания о дальневосточном театре военных действий, вспоминал службу в ОКДВА, читал захваченные из Москвы книги по истории, географии, этнографии народов Приморья, Маньчжурии и Кореи».